Листья над ее головой зашелестели от дуновения ночного ветерка. Вспомнив, как днем она разделась почти догола перед совершенно незнакомым мужчиной, она невольно вздрогнула. Исправно посещающей церковь девушке из Индианы, которой она когда-то была, такое и в голову не могло бы прийти. Но ответственность за ребенка заставила ее забыть о гордости и щепетильности. Стиснув зубы, Рэчел поклялась себе сделать все, чтобы Габриэль Боннер был ею доволен.

Глава 4

Когда утром, без пятнадцати восемь, пикап Гейба въехал в ворота кинотеатра, Рэчел уже почти успела очистить от сорняков центральную часть детской площадки. Ее волосы были зачесаны назад и стянуты медной проволокой, найденной на помойке. Рэчел беспокоилась только об одном; как бы изношенные джинсы не порвались сзади.

Поскольку ее сандалии окончательно вышли из строя, она была вынуждена надеть свою последнюю пару обуви — тяжелые черные мужские полуботинки. Одной из горничных мотеля, где она сама еще недавно работала, они надоели, и та подарила их Рэчел. Полуботинки оказались удобными, но слишком жаркими для лета. Тем не менее для работы, которая предстояла Рэчел, они подходили больше, чем ее пришедшие в негодность легкие сандалии, и она порадовалась, что они у нее есть.

Если Рэчел рассчитывала приятно удивить Гейба своим ранним появлением на работе и необыкновенным трудолюбием, то, как она сразу же убедилась, ее расчеты не оправдались. Пикап остановился рядом с ней. Не заглушая двигатель, Гейб выбрался из кабины и хлопнул дверцей.

— Я же сказал вам быть здесь в восемь часов.

— Я и буду в восемь, — ответила она фальшиво-жизнерадостным голосом, стараясь не вспоминать, как вчера днем разделась у него на глазах. — У меня есть еще пятнадцать минут.

Гейб был одет в белую футболку и линялые джинсы. Он был гладко выбрит, а его темные волосы выглядели так, словно еще не успели просохнуть после душа. Вчера Рэчел видела, как на несколько коротких секунд маска грубости и равнодушия сползла с его лица, но теперь все было по-прежнему.

— Я не хочу, чтобы вы здесь околачивались, когда меня нет.

Рэчел разом забыла о своих добрых намерениях и о том, что собиралась вести себя уважительно, послушно и по возможности не язвить.

— Расслабьтесь, Боннер. Все, что отсюда можно стянуть, для меня слишком велико по размерам.

— Надеюсь, до вас дошло, что я сказал.

— А я-то думала, что с утра вы не такой раздражительный, как днем.

— Я круглые сутки такой. — Ответ хозяина содержал в себе определенную дозу юмора, но безжизненный серебристый блеск зеркальных очков, прикрывавших его глаза, все портил. — Где вы ночевали?

— У одной подруги. У меня еще осталось несколько подру.г Рэчел, разумеется, солгала. Дуэйн в свое время строго запретил ей какое-либо общение с жителями городка.

Боннер вытащил из заднего кармана джинсов пару желтых рабочих перчаток и бросил ей.

— Вот, наденьте.

— Боже, как я тронута, — сказала Рэчел, прижав перчатки к груди, словно букет дорогих роз, но тут же прикусила язык, чтобы не отпустить какого-нибудь еще более ядовитого замечания. Как-никак, еще до окончания рабочего дня ей предстояло просить Боннера выдать ей небольшой аванс в счет ее дневного заработка, и потому было просто неразумно с ним конфликтовать.

Но у Гейба, который снова полез за руль пикапа, был такой отсутствующий вид, что она все же не удержалась, чтобы не кольнуть его еще раз:

— Эй, Боннер, может, вы немного подобреете, если выпьете кофе? Я буду рада сварить его для нас.

— Я сам сварю себе кофе.

— Замечательно. Когда он будет готов, принесите и мне чашечку.

Гейб хлопнул дверцей и погнал машину к закусочной, обдав Рэчел клубами пыли из-под колес.

Придурок. Сунув израненные руки в перчатки, она наклонилась и снова принялась выдергивать из земли растения, хотя каждый мускул ее измученного тела протестовал против этого.

Она еще никогда не чувствовала себя такой усталой. Ей хотелось улечься где-нибудь в тени и проспать сто лет Причины усталости были ясны: недостаток сна и бесконечные волнения. Она с тоской вспомнила о том, какой прилив энергии у нее обычно вызывала утренняя чашка кофе. Она не пила его уже много недель. Рэчел очень любила кофе. Ей нравилось в нем все — и его вкус, и запах, и замечательный цвет, который он приобретал, когда она размешивала ложечкой добавленные к нему сливки. Закрыв глаза, она представила, как подносит к губам чашку и делает маленький глоток.

Волна тяжелого рока из закусочной ворвалась в ее уши, разом развеяв все мечты. Взглянув в сторону детской площадки, она увидела, как Эдвард выполз из-под брюха бетонной черепахи. Если Боннер разозлился из-за того, что она слишком рано пришла на работу, интересно, что бы он сделал, если бы увидел ее сына, подумала Рэчел.

Первым делом, придя утром в кинотеатр, она очистила детскую площадку от битого стекла, ржавых консервных банок и прочего хлама, о который ребенок мог бы пораниться, и сложила все это в пластиковый мешок для мусора. Затем она спрятала в кустах, росших рядом с экраном, небольшой запас еды и воды, а также полотенце, на котором мальчик мог бы прилечь отдохнуть. После этого Рэчел предложила сыну поиграть в прятки.

— Готова поспорить, ты не сможешь все утро прятаться так, чтобы Боннер тебя ни разу не увидел, — сказала она.

— Нет, смогу.

— А я говорю, не сможешь.

— Смогу.

Решив, что на этом спор можно закончить, она поцеловала Эдварда и отправила его на площадку, хотя понимала, что рано или поздно Боннер все равно его заметит, а это не сулило ничего хорошего. Мысль о том, что она вынуждена прятать своего ребенка, словно он какое-то насекомое, вызвало в душе у Рэчел новую волну возмущения против Гейба Боннера.

Час спустя Гейб швырнул ей пластиковый мешок и велел собрать весь мусор у входа, чтобы кинотеатр выглядел более " прилично, если смотреть на него со стороны шоссе. Эта работа была проще, чем прополка сорняков, и она обрадовалась перемене занятия, хотя и была уверена, что, давая ей новое задание, хозяин вовсе не стремился облегчить ей жизнь. После того как Гейб ушел, Эдвард присоединился к ней, и вдвоем они справились с этой задачей очень быстро.

Затем она снова занялась прополкой, но едва успела начать, как боковым зрением увидела неподалеку от себя запачканные краской рабочие сапоги.

— Кажется, я сказал вам, чтобы вы убрали мусор со стороны фасада.

Рэчел хотелось ответить повежливее, но она не сумела сдержаться:

— Все уже сделано, командир. Любой ваш приказ для меня — закон!

Гейб прищурил глаза.

— Ступайте в дом и приведите в порядок женскую уборную. Мне надо там все покрасить.

— Повышение! А ведь сегодня только первый день, как я вышла на работу.