— Ты это серьезно?
— Конечно, щучу, — улыбнулась Молли. — А ты что подумал?
Кевин потер подбородок.
— Что ты не шутишь.
— Где официантка? Я хочу десерт.
— Не собираешься сообщить кое-что еще?
— Нет.
Он не настаивал. Молли погоняла по тарелке очередной ломтик моркови и пожала плечами:
— У меня свои проблемы.
— У всех проблемы. И перестань увиливать от ответа.
— Сначала скажи, куда приведет нас этот разговор?
— Сама знаешь. Прямиком в спальню.
— Спальни, — поправила она, смело глядя в его мрачное лицо. — Мою и твою. Так было, есть и будет.
— Пару дней назад я бы с тобой согласился. Но теперь нам обоим ясно, что, если бы не нападение Годзиллы, мы бы уже лежали в одной постели.
Молли вздрогнула.
— Ну, этого еще никто не доказал.
— Слушай, Молли! Объявление в газете не выйдет до следующего четверга. Сегодня суббота. Дня два уйдет на отбор кандидатов. Еще два — на то, чтобы обучить тех, кого я найму. Так что времени у нас хоть отбавляй.
Она слишком долго трусила. Пряталась в своей раковине. Но так больше жить невозможно.
Молли решительно отодвинула тарелку.
— Кевин, я не сплю с кем попало.
— Неужели? Припоминаю одну февральскую ночку…
— Ну да, я увлеклась тобой. Временное помрачение рассудка, порыв, с которым я не смогла совладать.
— Помрачение? — Он откинулся на спинку стула, страшно довольный собой. — Сколько тебе лет, двенадцать?
— Не будь кретином.
— Так ты влюбилась в меня?
Сейчас он, со своей кривоватой улыбкой, как нельзя больше походил на Бенин, воображающего, что сумел указать Дафне ее место и теперь она полностью в его власти. Крольчишке это вряд ли понравилось бы. Как, впрочем, и Молли.
— Видишь ли, я влюбилась одновременно в тебя и в Алана Гринспена. До сих пор понять не могу, о чем только я думала. Хотя Гринспен — просто душка. Я и сейчас по нему вздыхаю. Слава Богу, что не знакома с ним. Кто знает, на что бы я отважилась!
Она еще долго продолжала бы петь соловьем, но вдруг поняла, что он не слушает.
— Интересно, что Дафна, кажется, тоже неравнодушна к Бенни.
— Что ты! Она его не выносит.
— А если бы она ему уступила, может, и он стал бы помягче.
— Это еще отвратительнее, чем я и Шарлотта Лонг!
Нужно перевести беседу на более безопасные рельсы.
— Секс ты можешь получить где угодно, но мы стали друзьями, а это куда важнее.
— Дружба?
Молли молча кивнула.
— Да, ты, похоже, права. Может, именно это добавляет остроты нашим отношениям. Я никогда раньше не спал с другом.
— Запретный плод сладок.
— Не могу понять, почему ты считаешь его запретным, — нахмурился он. — Я теряю куда больше, чем ты.
— Любопытно, почему?
— Неужели не понимаешь? Ты знаешь, как я отношусь к своей карьере. Твои ближайшие родственники по прихоти судьбы еще и мои хозяева, так что я хожу по тонкому льду, не говоря уж о том, что мои с ними отношения отнюдь не улучшились после произошедшего. Я всегда старался держаться подальше от женщин, каким-то образом связанных с командой. Можешь не верить, но я ни разу не встречался с девушками из группы поддержки.
— Да, а теперь готов переспать с сестрой босса.
— Вот именно. У тебя в отличие от меня все козыри на руках. Тебе-то уж терять нечего.
Верно. Кроме бедного беззащитного сердца.
Кевин провел пальцем по ножке бокала и решительно объявил:
— Знаешь, несколько бурных ночей могли бы пробудить в тебе вдохновение.
— Интересно, каким образом?
— Они перепрограммируют подсознание, и в твоих книгах больше не появятся скрытые гомосексуальные ассоциации.
Молли закатила глаза.
Кевин ухмыльнулся.
— Оставь меня в покое, Кевин. Будь мы в Чикаго, тебе и в голову бы не пришло подкатиться ко мне. Не слишком лестно для меня, не находишь?
— Уж будь уверена, пришло бы, да еще как.
Появилась официантка, якобы встревоженная тем, что они ничего не едят, и стала допытываться, чем им не угодил повар.
Кевин заверил ее, что все лучше некуда. Девица одарила его ослепительной улыбкой и принялась исповедоваться, как лучшему другу. Поскольку люди довольно часто реагировали на Дэна и Фэб именно таким образом, Молли привыкла к подобным сценам, однако официантка оказалась не только хорошенькой, но и фигуристой, а это уже раздражало.
Когда нахалка наконец удалилась, Кевин как ни в чем не бывало вернулся к теме, которую Молли предпочла бы не затрагивать.
— Так вот, насчет той штуки… целомудрия… Давно это с тобой?
Молли принялась старательно разрезать кусочек цыпленка.
— Не очень.
— Какая-то причина?
Она старалась жевать как можно медленнее, словно обдумывала ответ, а не пыталась срочно найти выход. Такового не оказалось, поэтому она приняла таинственный и неприступный вид.
— Просто я так решила. Считай это моим выбором.
— Неужели настолько вжилась в роль хорошей девочки?
— Я действительно хорошая.
— Ты наглое, дерзкое отродье.
Молли, втайне польщенная таким определением, фыркнула.
— С каких это пор добродетельная женщина обязана оправдывать свое поведение? Ладно, пусть не слишком добродетельная. Только не думай, что я была девственницей, пока не помешалась на тебе!
И все же она во многом оставалась невинной. Те двое, что были до Кевина, просто попользовались ею. Совершали бездумные механические телодвижения ради минутного удовольствия. Занимались сексом, а не любовью. Но и единственная ночь с Кевином не принесла ничего, кроме стыда и унижения.
— Мы ведь друзья, помнишь? А друзья привыкли всем делиться. Ты же ничего не хочешь рассказать о себе, хотя знаешь обо мне больше, чем все остальные, вместе взятые.
Молли не хотелось, чтобы он посчитал ее спятившей, как в тот раз, когда она призналась, что отдала свои деньги, поэтому попыталась принять благочестивый вид, сложив руки, как на молитве, и возведя глаза к небу.
— Не вижу ничего оранного в том, что слишком разборчива при выборе партнеров. Что такого, если женщина достаточно брезглива?
Очевидно, кое в чем Кевин понимал ее лучше, чем сестра с зятем, и скептически поднятые брови красноречивее всяких слов указывали на то, что пылкие речи не производят на него должного впечатления.