Оба были такими пламенными марксистами, что даже имена своим детям выбрали, исходя из идеологических соображений. Двух младших братьев Ильича звали Ленин и Владимир. Оба постарались дать детям приличное образование, но отцу Ильича, человеку по местным меркам почти богатому, это далось намного легче. Примерно в тот момент, когда Ильич, уже инициированный шаман, отправился изучать физику в университет Ла-Паса, а заодно осваивать все тридцать способов колдовства с помощью эмбрионов ламы и сушеной эфедры, дружба двух коммунистов дала сбой. Синьор Чакруна погрузился в поиски и эксперименты, все чаще внимая голосу аяваски, уверенный, что именно она подскажет ему верный путь, и стараясь передать полученные знания сыну. Отец Тани заклеймил шаманизм, а заодно и теоретическую физику, как буржуазный предрассудок. А чуть позже Ильич попросил Таню помочь ему проверить одну гипотезу…
— В Ятаки новый учитель, — напряженно сказала Таня, кивнув шаману. Ее ноздри подрагивали от гнева.
— Знаю. Говорят, хороший? — осторожно спросил Ильич.
— А за каким чертом его, такого распрекрасного, занесло в нашу глушь, не думал? А я вот думала.
— Некоторые считают такие вещи своим долгом, — пожал плечами Ильич. — А другим просто нравится бывать в новых местах. Приятное с полезным…
— Приятное с полезным! — горько усмехнулась Таня. — Уверяю тебя, он не видит здесь ничего приятного, этот гринго. Он мне сразу не понравился.
— Так не понравился, что ты вернулась в Камири, чтобы проверить, кто он такой?
Таня кивнула и щелкнула по вкладке обозревателя.
— Посмотри, посмотри, кого нам прислали! — прошипела она, тыча курсором. — Дикарям не приходится выбирать, пусть их детей учит убийца, одну ученицу он уже угробил, так его прислали к нам… И предупреждать никого не надо, никто не узнает, разве эти варвары умеют пользоваться Интернетом!
Ильич вчитался в корявые строчки переведенной роботом заметки в провинциальной немецкой газете.
— Насколько я понимаю, это был несчастный случай, Таня, — спокойно сказал он.
— Несчастный случай? Я уже слышала от тебя о несчастном случае. Напомнить, почему я гнию на болотах?
— Таня!
— Этот Дитер — детоубийца, — убежденно произнесла девушка, и ее глаза опасно сузились. — Что ж, тем лучше. ЕМУ понравится. О, это заставит его наконец зашевелиться!
— Что ты задумала?
Таня хищно ухмыльнулось, и Ильич похолодел.
— Ты с ума сошла, — тихо сказал он.
— Вот это новость, — хохотнула Таня и встала. — Мне пора. Как там без меня мой любимый?
— Таня, постой. Ты же знаешь…
— Знаю, знаю. Найти человека, найти предмет… Вы с твоим папашей это уже двадцать лет твердите, а толку? Мне надоело ждать. Этот гринго клеился ко мне всю дорогу, слюни пускал — а вдруг обломится экзотического секса! И они все такие, все…
К ним подошел, чуть подпрыгивая, Бу, и Таня замолчала, вопросительно глядя на сисадмина.
— Тут один заглядывал, пока ты в гугле рылась, — сказал он. — Зря, кстати, они все запросы записывают и потом смотрят, кому что интересно, так заглянешь в порнушку, а потом ЦРУ…
— Бу, тебе что надо? — резко спросила Таня.
— Так этот, который заходил, он сам к тебе подойти побоялся. Я-то не боюсь, а он — да, говорит, дурная примета с тобой разговаривать, ты извини.
— Ничего.
— Так он просил тебе ретаблос отдать, чтоб ты в монастырь отвезла.
Таня кивнула и взяла размалеванную яркими красками дощечку. Взглянув на ретаблос, она с нервным смешком показала его Ильичу. На картинке был нарисован европеец, в ногу которого вцепилась огромная радужная змея. В углу плыл по лиловому небу вставший на дыбы зверь с нимбом вокруг маленькой длинной головы. Подпись гласила:
Карлос был так беден, что от отчаяния решил продать свою землю одному гринго, который готов был дать половину денег в задаток. Но когда гринго пошел смотреть участок, его укусила змея, и он умер, а задаток остался у Карлоса и земля тоже, так что он смог раздать долги и купить новый насос для колодца. За это Карлос благодарит Святого Чиморте.
— Ну хоть кому-то повезло, — звенящим голосом проговорила Таня. Сердито тряхнув головой, она выбежала прочь. В открытую дверь порывом ветра швырнуло горсть пыли, и в детском углу загрохотал пулемет.
Задумавшись, Ильич не заметил, как к нему подошел Макс Морено, и вздрогнул, когда тот заговорил.
— Что так расстроило девочку? — спросил старикан, глядя в спину Тане.
— Ей не нравится новый учитель, — расплывчато ответил Ильич.
— Он гринго? Тогда я ее понимаю, — качнул головой Макс. — Помните геолога, что гостил у меня? Так вот представьте — зачитал мне «Великолепную изоляцию» Симпсона, а на вид такой приличный человек! Пришлось заказывать новую, а старого издания нигде нет… Надо будет привыкать заново — зато посмотрите, какая отличная обложка!
Ильич краем глаза заглянул в экран. На сером фоне, составленном из каких-то древних костей и зубастых черепов, красовался броненосец, и шаман невольно передернулся.
— Говорят, вы воевали на стороне Че, синьор Морено, — сказал он.
Макс задрал кустистые брови.
— Говорят, что малолетний хиппи, который присматривает за этими компьютерами, — агент ЦРУ, — язвительно улыбнулся он. — Вот ваш отец мог побывать в партизанах. Но не я.
— Отец всегда придерживался основной линии партии, — ответил Ильич. Отхлебнул кофе, разглядывая старика. — Вам нравится, как вы живете, синьор Морено? — неожиданно спросил он. — Как все мы живем?
— Вот, значит, как… — проговорил Макс будто сам себе. — Вы же знаете, синьор Чакруна, я человек почти счастливый. Но я понимаю, о чем вы. Отцы троих из этих мальчишек, — он кивнул на победителей монстров, — потеряли свою землю, потому что там нашли нефть. Им выплатили какую-то компенсацию, но сейчас они живут на пособие. А брата моего, садовника, подстрелили во время охоты — вроде как случайно. Но скорее всего он забрел на кокаиновую плантацию. Спросить теперь некого, — старик помолчал, покусывая усы. — А эти мальчики не смогут заниматься тем, что любят, когда вырастут. У них даже не будет шанса узнать, что они любят, — разве что сильно повезет. В лучшем случае они будут обслуживать туристов. Так же, как сейчас это делаете вы. Только вы водите гринго в мир духов, а они будут таскать их до Ла-Игеры по тропе Че. Говорят, там уже поставили в трудных местах перила и вырезали ступеньки. И… — Макс задумчиво замолчал.
— И?… — подтолкнул его шаман.
— И нет, мне не нравится, как мы живем. Но мне бы не хотелось, чтоб мы стали жить еще хуже.
— Еще хуже?
— Так, как живет Таня, — объяснил Макс.
Майами, сентябрь, 2010 год
Феликс Родригес прошаркал вдоль бассейна и вошел в дом. Кондиционированная прохлада охватила его, и дышать стало легче. Он повалился в кресло; сосредоточился на дыхании, глядя на свои морщинистые руки, покрытые пигментными пятнами. Тело Родригеса одряхлело и разваливалось, но мозг все еще работал отчетливо. Даже когда старик отдыхал, его разум продолжал обрабатывать информацию. Что-то назревает, подсказывала интуиция. Родригеса одолевали воспоминания, дышать с каждым днем становилось все труднее, и возвращались давно позабытые кошмары.