— Я лягу на кушетке!
Голос ее предательски дрогнул — то ли от его слов, то ли от ее тайных мыслей.
Алекс прервал ее созерцание, отвернувшись, чтобы свернуть кнуты и сложить их в деревянный ящик, который выдвинул из-под кровати. Дейзи почувствовала облегчение, когда они исчезли в ящике. Теперь можно насладиться зрелищем мощной спины Алекса.
Он обернулся.
— Ровно через пять секунд я сниму полотенце.
Он ждал, и, хотя пять секунд давно прошли, до Дейзи наконец дошло, что он хотел сказать.
— О, ты хочешь, чтобы я отвернулась!
Он рассмеялся:
— Ангелочек, дай мне поспать эту ночь. В следующий раз можешь рассматривать меня в любом виде.
Ну вот. Она опять произвела на него превратное впечатление, надо исправить положение.
— Боюсь, ты меня неправильно понял.
— От души надеюсь, что понял тебя правильно.
— Нет. Это просто любопытство, ну, не любопытство, конечно… просто… нет, пожалуй, любопытство. — Дейзи окончательно запуталась. — Но это же вполне естественно, так что не думай, пожалуйста…
— Дейзи, — прервал ее монолог Алекс.
— Что?
— Если скажешь еще хоть одно слово, мне придется достать из ящика кнут и стать извращенцем.
Дейзи живо схватила трусики и старенькую майку с надписью «Университет Северной Каролины» и со всех ног бросилась в душ, с треском захлопнув за собой дверь.
Двадцать минут спустя, свежевымытая, в майке, которую она решила использовать вместо ночной рубашки, она вышла из душа. Футболка в данной ситуации была явно предпочтительнее настоящей ночной рубашки, которая ждала своего часа в чемодане, — вещица из кружев и розового шелка, которую она купила незадолго до того, как Ноэль и мать предали ее.
Алекс крепко спал, лежа на спине и прикрывшись тонкой простыней. Нехорошо, конечно, рассматривать спящего, но Дейзи не могла отвести взор от мужа. Оторвавшись от бедер, она перевела взгляд на грудь, по достоинству оценив ее мужскую красоту и безупречную симметрию. Разглядев украшение, которое вначале показалось ей золотой медалью, Дейзи обомлела.
На груди Алекса висела покрытая эмалью великолепная русская иконка.
«…на нем не было ничего, кроме лохмотьев и висевшей на шее бесценной иконки».
По телу побежали мурашки. Дейзи внимательно всматривалась в лик Божьей Матери, прижавшейся щекой к ребенку. Дейзи не слишком хорошо разбиралась в иконах, но даже она поняла, что лик Девы Марии выполнен не в итальянской манере. Золотой орнамент, украшавший ее темные одежды, напоминал скорее о Византии. То же можно было сказать об одеянии младенца Иисуса.
Дейзи напомнила себе, что, хотя Алекс и носил под одеждой ценную реликвию, ей не следует верить в легенду о казаке-царевиче. Скорее всего это перешедшая к нему по наследству семейная ценность. Однако возникшее в груди стеснение не проходило. Дейзи направилась к кушетке.
Она была завалена извлеченной из ее чемодана одеждой и кипами старых газет и журналов, оставшихся от прежних обитателей вагончика: «Нью-Йоркер», «Арт-ньюс» и «Уолл-стрит джорнэл». Сбросив весь этот хлам, Дейзи постелила постель и улеглась. Но сон не шел — после всех тревог и волнений она не могла сомкнуть глаз. Выбрав из кипы газет «Нью-Йоркер», она стала читать. Когда Дейзи перевернула последнюю страницу, было уже около трех часов. Она прикрыла глаза и, кажется, через секунду услышала грубый окрик:
— Подъем, ангелочек! Нам предстоит трудный день.
Дейзи повернулась на живот.
Алекс приподнял простыню, и по обнаженным бедрам девушки прошла волна прохладного воздуха. Она не двинулась с места. Наступающий день не сулил ничего хорошего, и Дейзи решила оставаться в постели как можно дольше.
— Вставай, Дейзи.
Она еще глубже зарылась лицом в подушку.
Большая теплая рука опустилась на нежный шелк трусиков. Девушка мгновенно открыла глаза. Она проворно перевернулась на спину, лихорадочно пытаясь прикрыться простыней.
Алекс широко улыбнулся:
— Я так и думал, что это подействует.
Дейзи взглянула на мужа — настоящий дьявол во плоти. Только дьявол может быть одет и выбрит в такой неурочный час. Она решила показать зубки.
— Я не жаворонок. Отойди и не трогай меня, дай поспать.
Он лениво окинул Дейзи взглядом, заставив ее вспомнить, что на ней нет ничего, кроме его старой футболки и крошечных трусиков.
— Нам предстоит провести в дороге три часа, — произнес Алекс. — Мы отправляемся через десять минут. Оденься и приведи себя в порядок. — Он отошел к раковине.
Дейзи покосилась на маленькие грязные окошки — сквозь них сочился тусклый свет раннего утра.
— Но сейчас еще ночь, — жалобно простонала она.
— Уже почти шесть часов, — отрезал Алекс. Он налил в кружку кофе и вопреки ожиданиям Дейзи начал пить сам.
Потянувшись, Дейзи улеглась поудобнее.
— Я не спала до трех часов. Я останусь здесь, а ты поведешь трейлер.
— Не пойдет.
Отставив кружку, Алекс наклонился и критическим оком осмотрел кучу одежды, лежавшей на полу.
— У тебя есть джинсы?
— Конечно, есть.
— Тогда надевай их.
Дейзи торжествующе посмотрела на мужа.
— Они остались в шкафу в доме моего отца.
— Да, кажется, так оно и есть, — констатировал Алекс, порывшись в куче тряпок, которые он сам отобрал для своей новоиспеченной жены. — Одевайся.
Дейзи страшно захотелось ответить какой-нибудь неслыханной грубостью, но, поняв, что Алекс не останется в долгу, она вздохнула и, неохотно поднявшись, поплелась в ванную. Десять минут спустя она появилась в комнате в бирюзовых вечерних шелковых брюках и жакете синего цвета, украшенном ярко-красными вишенками. Дейзи открыла было рот, чтобы высказать Алексу свое неудовольствие выбранными для нее вещами, но прикусила язычок — муж стоял у раскрытого буфета и, кажется, был весьма сердит.
Увидев в его руке знакомый кнут, Дейзи перепугалась. Непонятно, что она натворила, но, по мнению Алекса, очевидно, здорово проштрафилась. Вот он — допрос в казачьем стане.
— Это ты съела мои чипсы?
Дейзи нервно сглотнула. Не отрывая глаз от свернутого кнута, она спросила:
— О каких чипсах идет речь?
— О чипсах, которые лежали в буфете над раковиной. Других у меня не было.
Рука Алекса судорожно сжала рукоятку.
«О Господи, — подумала Дейзи. — Приговорена к смерти за чипсы».
— Ну?!
— Э-э… это больше не повторится, обещаю. Но на чипсах не было ничего написано, поэтому я не знала, что они твои. — Дейзи не отрывала зачарованного взгляда от кнута. — Вообще я никогда не стала бы есть эту дрянь, но вчера была очень голодна. Да и потом, признайся, я оказала тебе услугу — весь этот жир и прочая пакость теперь циркулируют в моей крови, а не в твоей.