— Ладно.
Уолтеру приходилось смотреть на сына снизу вверх, но против всех ожиданий Кенни это ничуть его не обескуражило.
— Знаю, ты не слишком высокого мнения обо мне, и ни для кого не тайна, что меня не было рядом в самые трудные минуты, и ты никак не желаешь простить это. Но что бы там ни было, ты мой сын и я не могу хладнокровно наблюдать, как ты калечишь свою жизнь только потому, что все еще борешься с призраками прошлого.
Кенни неприязненно поджал губы:
— Не пойму, о чем ты толкуешь.
— О том, что былые промахи и трагедии портят тебе будущее. Мне нравится леди Эмма. Как и всем нам. А когда вы вместе, просто глаз не сводите друг с друга. Ты никогда себя так раньше не вел ни с одной женщиной.
Кенни не собирался объяснять, что женитьба на Эмме скорее дело случая, чем союз двух сердец.
— Поэтому я и женился на ней, не так ли? — процедил он.
— Верно. Но для меня яснее ясного, что между вами куча нерешенных проблем.
— А вот это уж не твое дело!
— Послушай меня, Кенни. Раз в жизни послушай. Я никогда не бывал более счастлив, чем в те минуты, когда ты чего-то добивался в жизни, хотя, если признать честно, в этом нет моих заслуг. Спасибо Далли Бодину. И я лучше других понимаю, чего тебе стоило стать тем, кем ты являешься сейчас. И вот что скажу: не многие на твоем месте достигли бы того же.
Волна благодарности окатила Кенни и тут же схлынула. Слишком поздно он дождался похвалы.
— Я… я пытаюсь сказать… Словом, по мере того как стареешь, многое, что я проделывал, желая сколотить побольше денег, теряет смысл. Я горд своей фирмой. Создал ее на пустом месте и, уж конечно, не допущу, чтобы ее проглотили акулы из новых. Но когда я сижу во дворике воскресным солнечным днем и перебираю в памяти все, чем наградил меня Господь, понимаю, что самое главное — это люди, которых я люблю.
— Прекрати читать проповеди, — не выдержал Кенни. Но отец только отмахнулся.
— Наконец и ты получил шанс на нормальную счастливую жизнь, такую, которая не начинается и не кончается на площадке для гольфа. Шанс найти понимание у хорошей, доброй женщины, от которой не стыдно иметь детей, вести мирное существование, кататься на лошадях, наслаждаться этим ранчо. Не упусти этот шанс. В душе Кенни вскипела ярость к старому лицемеру.
— Тебе стоило бы хорошенько поразмыслить, прежде чем давать советы. Если я займусь разведением роз, кто будет участвовать в турнирах? И чем ты будешь хвастаться перед своими высокопоставленными приятелями на корпоративных вечеринках с коктейлями?
Уоррен даже глазом не моргнул при столь неожиданной атаке. Кенни же ощутил себя маленьким ничтожеством. Отец уложил поудобнее Питера и поднялся.
— Ничего, сынок. Я понимаю. Привык терзаться сознанием собственной вины там, где речь идет о тебе. Ты вовсе не обязан меня прощать.
Питер пошевелился и приоткрыл глазки, но веки вновь опустились. Уоррен покачал малыша.
— Ты хороший человек, Кенни. Дай Бог здоровья Далли. Порядочный, умный и небезразличный к чужим бедам. Видишь ли, я все пытаюсь объяснить: настало время понять то, что уже ясно всему свету. Ты способен на гораздо большее, чем скитаться по свету с клюшками для гольфа.
Он пошел к двери, но теперь уже Кенни не захотел допустить, чтобы за отцом осталось последнее слово.
— Только не смей проделать с Пети то же, что со мной, — прорычал он, — или ответишь за это!
У отца сделалось такое печальное лицо, что Кенни был не в силах вынести это зрелище, отвернулся.
— Я уже сказал, что учусь на собственных ошибках и сделаю для малыша все на свете. К сожалению, я не совершенен, но тебе и это известно.
Он кивнул и исчез за дверью, оставив Кенни с неприятным ощущением чего-то недоделанного и недосказанного.
Эмма провела долгую одинокую ночь в комнате для гостей. Ей недоставало теплого тела Кенни, его манеры тянуть во сне одеяло на себя, а потом прижиматься к ней. Утром по пути в ванную она взглянула в окно и увидела Кенни в бассейне, за утренней тренировкой. Но вместо того чтобы, по обыкновению, едва взмахивать руками, он буравил воду с такой силой, словно шел на мировой рекорд.
Эмма прислонилась щекой к раме и долго наблюдала, как Кенни мерит бассейн из одного конца в другой. Страшно подумать, что скажут окружающие, узнав о скором конце его супружеской жизни.
Опять Кенни облажался. Все так и знали, что этим кончится. Гольф — единственное, на что он годен.
И снова поползут легенды о ленивом, избалованном Кенни Тревелере, не способном даже жену удержать.
Эмма твердила себе, что это не ее проблемы, но ничего не помогало.
Она умылась, оделась и спустилась в кухню. Патрик оставил на столе записку с приказом достать из холодильника миску с фруктами и все съесть. Он также попросил Эмму подходить к телефону.
Едва она вынула миску, как входная дверь распахнулась и послышались оживленная болтовня Тори и негромкий баритон Декстера.
Тори в топе и шортах из сине-фиолетового батика вплыла в комнату.
— Наверное, следовало бы позвонить, ведь это теперь семейный дом! Простите, леди Эмма.
— Ничего страшного, — улыбнулась Эмма. — Декстер, хотите кофе?
— Спасибо.
Он уже хотел было сесть, но тут появился Кенни. Серая футболка липла к влажной груди, с волос капала вода, а голые ноги оставляли мокрые отпечатки на кафельном полу.
— Привет, братец.
Кенни удостоил сестру улыбкой, но, заметив Декстера, помрачнел.
— Что ты тут делаешь?
— Я его пригласила.
— И зачем, спрашивается? — рявкнул Кенни. — Я думал, ты хочешь от него отделаться.
— Да, но это оказалось куда труднее, чем я воображала.
Кенни нахмурился, но, приглядевшись к Тори, тремя шагами пересек кухню и повернул лицо сестры к свету.
— Откуда этот засос? Его работа?
— Возможно, — пожала та плечами, отбрасывая руку Кенни. — Кстати, автоответчик в твоей далласской берлоге, должно быть, скис. На нем не меньше пятидесяти сообщений. Весь мир стремится до тебя добраться. Твоя стычка с Хью сделала тебя героем спортивных колонок.
Кенни сдернул с шеи полотенце и накинулся на Декса:
— Ты напоил ее, верно? Прошлой ночью. В трезвом виде она ни за что не легла бы под тебя, вот ты и постарался!
Тори взгромоздилась на высокий табурет и таинственно усмехнулась:
— Он сделал кое-что похуже. Правда, Декс?
Кенни мгновенно насторожился, а Эмма тревожно огляделась. Кенни уронил полотенце, и мускулы под рукавами футболки выразительно напряглись.
— О чем ты? Что он натворил? Глаза Тори азартно сверкнули.