– Ну что с тобой? – шепнула она, наклонившись. – Скажи мне, не молчи.
Он не двигался, словно прислушиваясь – к шепоту ее, к прикосновению? Потом, не оборачиваясь, прижал ее руку щекой к своему плечу и замер снова. Потом, медленно обернувшись, снизу заглянул ей в глаза – и его глаза наконец посветлели.
– Да дурак просто, Женечка. – Юрин голос звучал смущенно, как у сделавшего какую-то глупость и сознающего это мальчишки. – Знаешь, что сегодня показалось? Ну, когда на тебя смотрел по телевизору? Что ты совсем чужая… И что я в твоей жизни совсем тебе не нужен. И все, засело как заноза.
– А ты бы сразу мне сказал, – изо всех сил сдерживая слезы, улыбнулась Женя. – Сказал бы сразу, мы бы ее вместе и вытащили, эту занозу. Чего ты стесняешься, Юра?
– Вот, говорю. – Его голос наконец стал спокойным просто так, а не потому, что он старался делать его таким. – А сразу не мог. Я не стесняюсь, совсем не то… Мне, знаешь, трудно привыкнуть. Что об этом кому-то можно говорить и кто-то будет это слушать.
– А ты привыкай. – Жене казалось, что слезы вот-вот всплеснутся в ее голосе. – Я же привыкаю, Юра. Они не чужие мне, твои чувства, зря ты так…
Ни слова больше не говоря, он поднялся и обнял ее, прижал наконец к себе, сомкнув руки у нее за плечами.
Им не нужна была привычка, чтобы чем-то заменить счастье. Но они судорожно старались удержать каждый проблеск, каждую тень привычки, чтобы хоть как-то избавиться от душевного смятения, которым были охвачены оба, чтобы хоть немного приспособиться к общей обыденной жизни.
И все равно в таком смятении прошла зима, весна и началось лето.
В том постоянном напряжении, в котором теперь протекала Женина жизнь, встреча с Несговоровым оказалась для нее неожиданно легкой. Хотя так ли уж неожиданно? Все, что произошло у нее с Олегом, мучило Женю, когда она думала о Юре. По отношению же к самому Несговорову все было ясно, как Божий день. Они оба всегда чего-то хотели друг от друга и, главное, всегда знали, чего именно хотят. Теперь надо было просто объяснить, что желаемого она ему больше дать не может.
Женя не знала точно, когда Несговоров появился в Москве. Собирался вернуться к Старому Новому году, но билет у него был с открытой датой, мог и задержаться. Во всяком случае, в «ЛОТ» он пришел уже после того, как закончились наконец все новогодние праздники, официальные и неофициальные.
– Женечка, привет! – услышала она у себя за спиной и обернулась.
Время было обеденное, и Женя допивала кофе, сидя в маленьком ресторанчике на втором этаже. Ресторанчик открылся в один день с «ЛОТом». Руководство вполне справедливо полагало, что раз уж люди сидят на работе с утра до ночи, то имеют право хотя бы не наживать язву. Дизайн здесь был безыскусный, но, по внимательном рассмотрении, хорошо продуманный: темные неполированные столы, приборы с темными же деревянными рукоятками, льняные скатерти и шторы, керамические тарелки и подсвечники. Все это создавало искомое домашнее настроение даже у тех, кто дома обходился перекусом из мятой кастрюльки на пятиметровой кухне.
Радовали также и блюда – по-домашнему сытные, без оглядки на холестерин, и особенно цены. Правда, в ресторане кормили только своих и каждому «своему» разрешалось привести не более чем одного гостя.
– Обедаешь? – спросил Несговоров, присаживаясь рядом с Женей за стол. – А я вот тебя ищу.
Вид у него был такой, как будто он мимоходом разыскивал не слишком близкую приятельницу, с которой вот только сию минуту понадобилось переговорить о неожиданном деле. Что ж, так даже лучше.
– Привет, Олег, – ответила Женя. – Есть будешь? Давай возьму что-нибудь.
– Да, я же здесь на птичьих правах теперь, – усмехнулся он. – Во всех отношениях.
– Давно вернулся? – чтобы не тратить времени на пустое притворство, спросила Женя. – Звонил мне?
– Позавчера вернулся. Звонил.
Олег смотрел на нее со знакомым выжидающим прищуром, бровь его была слегка надломлена – тоже знакомо, и не только ей, а всей стране.
– Ну да, я же не работала эти два дня и сотовый отключила. Извини, я просила маму никому мой домашний телефон не давать. Не думаю, чтобы Юре сейчас хотелось отвечать на посторонние звонки, – слегка помедлив, добавила Женя.
– Юре, значит? – переспросил он. – Что ж, дополнительные сведения. Имя мне еще не сообщили.
– А что уже сообщили? – слегка напрягшись, спросила она.
– Да ничего особенного. Я, конечно, профессионально использую источники, но тут никакой существенной информации не всплыло. «У Женечки, пока ты по Америкам ездил, новый друг появился», – вот и все. Или старый друг? – усмехнулся он. – Лучше новых двух, как говорится?
– Это неважно, – глядя ему в глаза, сказала Женя. – Я бы перед тобой извинилась, Олег…
– Даже так? – Его лицо дышало насмешкой, но нельзя было понять, насколько искренней; впрочем, Женя и не пыталась понять. – Смотри ты, какая галантность! Ну, и что же не извиняешься?
– Потому что большой вины не чувствую. Перед тобой. – Заметив на его лице легкое недоумение, Женя пояснила: – Олег, я тебе в любви признавалась когда-нибудь? Говорила, что жить без тебя не могу? Не признавалась, не говорила, и прекрасно ты знал, что я тебя не люблю. И ты мне лишнего не говорил, да я и не ждала. Ты меня добивался и добился. Выиграл у жизни, – добавила она. – Теперь проиграл.
– Слушай, – медленно, вглядываясь в ее лицо, протянул он, – а тебе не надоело?
– Что? – не поняла Женя.
– Да вот это – чтоб я тебя все время выигрывал? По второму кругу, по третьему… Мне – надоело! – резко выговорил он. – Это, знаешь ли, только собаки бегают по сто раз за одной… Свадьбы свои гуляют! А я человек, и не из последних, между прочим. Найдутся и без тебя желающие!
Олег никогда не разговаривал с нею так резко и зло, но Женя не рассердилась и тем более не обиделась. В общем-то, с его стороны это было даже справедливо. Конечно, она не признавалась ему в любви, не давала никаких обязательств. И все-таки он считал ее своей женщиной, ни от кого этого не скрывал – наоборот, всячески подчеркивал, и она не мешала ему это делать. И теперь он вправе чувствовать себя оскорбленным и вправе говорить с ней тем тоном, который ему в таких случаях привычен.
– Все? – выслушав Олегов монолог, спросила Женя. – Ну и хорошо, поговорили. Ты извини все-таки, – добавила она, поднимаясь из-за стола, – что в твое отсутствие. Хотя – если бы ты не в Америке в это время был, а в соседней комнате сидел, было бы то же самое.
Все произошло так, как она и ожидала. Даже быстрее, чем она ожидала. Но чем это могло ей помочь? Все равно она помнила ту ночь в мальтийском отеле, тоненький хруст сломанной ракушки, синие следы его пальцев и губ на своих плечах… И даже если бы она забыла об этом – по самому главному счету, это все равно не забылось бы никогда.
Возвращение, возвращение… Все крутится и крутится в голове это слово, и почему-то кажется печальным. Вспоминаются книги о возвращении – и все они тоже на удивление печальны.