– Да Венька… – словно нехотя протянул он. – Кто мог ожидать!
– Чего… никто не мог ожидать?
Аля почувствовала, как в груди у нее похолодело при упоминании о Веньке. Отчаянная тоска, стоявшая вчера в его глазах, мгновенно вспомнилась ей…
– Хотя, конечно, чего еще можно было ожидать, – продолжал он. – Передоз, когда-нибудь должно было этим кончиться!
Он прошел мимо Али в кабинет, сел в крутящееся кресло у компьютера. Лицо у него было осунувшееся и сердитое.
– Он… Его нет? – едва слышно спросила Аля.
Она чувствовала, что не может дышать.
– В студии, ночью – конечно, никого не было, – не отвечая, произнес Илья. – Может, в первые минуты и можно было откачать… Но никого же не было!
– И… где он теперь? – сама не понимая, о чем спрашивает, выдохнула она.
– Аля, что за глупый вопрос! – рассердился Илья. – Какая тебе разница? В морге, где еще. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, у тебя в груди сердце, а у меня камень? Да мне, может, выть хочется от тоски! Сколько я ему говорил, сколько просил!.. Вместо того чтоб хоть что-нибудь предпринимать – дозу в вену, и готово!
– Что – предпринимать? – медленно, как во сне, произнесла Аля. – Что он должен был предпринимать?..
– А что, по-твоему, предпринимают нормальные люди, когда у них долги? По-моему, они работают, чтобы рассчитаться! А не клянчат у всех подряд с очередными клятвенными обещаниями и не говорят, что запутались по жизни!
– У кого это – у всех подряд? – еще медленнее спросила она. – У тебя?
– Конечно, в первую очередь у меня, у кого еще! Кто еще приучил его к этой лафе?
Он говорил все быстрее, все жарче, и голос его становился все глубже.
– А ты, значит, все-таки не дал? – В ее голосе невольно прозвучала насмешка, хотя ей было совсем не до того. – Проявил, значит, выдержку?
– Представь себе! – в тон ей ответил Илья. – А по-твоему, я должен быть такой же тряпкой, как он? И сколько можно давать, как ты думаешь? Хорошо тебе говорить, ты его пару месяцев всего знаешь, он тебе, конечно… трогательным кажется! А я уже счет потерял своим поблажкам, можешь ты это понять?!
– Не могу! – Дыхание у нее занялось от ненависти к нему. – Не могу и не хочу, понял?! Что ты должен был делать? – Она сделала ударение на «ты». – Ты – давать столько, сколько он просил! Сколько ему надо было, чтобы выжить! Уж как-нибудь по миру он бы тебя не пустил!
Она кричала так громко и отчаянно, что Моська прибежала из коридора и испуганно залаяла. Аля не расслышала, что Илья уже тоже кричит – ей казалось, он говорит тихо.
– Идиотка! – заорал он в ответ. – Ты соображаешь хоть, в чем меня обвиняешь?! Да какое ты право имеешь в этом меня обвинять?! Откуда ты знаешь, как для него лучше было бы?!
– Я откуда знаю? Да он жив был бы! – Слезы брызнули у нее из глаз. – Лучше, хуже… Он жив был бы, вот и все! Безвольный, всякий… как амеба! – неожиданно вспомнила она давнишние Венькины слова. – Такой как есть – жив! Да что тебе…
Она махнула рукой и заплакала.
– Ну, чижик, чижик, – сказал он неожиданно спокойно, даже ласково, положил руку ей на плечо, погладил. – Ну перестань, что ты… Ты так говоришь, как будто это и впрямь самоубийство. Да просто не рассчитал он, дозу-то все увеличивать приходилось. Тяжело, конечно, кто спорит, а уж мне-то… Все-таки мы с ним сколько лет дружили, с института еще. Но не могу же я во всем себя обвинять!
Аля дернула плечом, стряхивая его руку.
– Ну, как знаешь! – снова рассердился он. – Хочешь – себе упреки выставляй, только, пожалуйста, не мне! Я свой братский долг выполнял как мог, даже сверх нормы. Покажи мне еще кого-нибудь, кто его так долго терпел со всеми его заходами!
Илья вскочил так порывисто, что крутнулось кресло и затрепетали листы бумаги, прищепленные к струне над столом. Аля услышала, как хлопнула дверь: он закрылся на кухне. Потом до нее донеслась музыка: включил маленький телевизор, недавно купленный специально для нее – чтобы ей не скучно было готовить…
В апреле темнело уже не рано, прозрачная синева стояла за окнами.
Аля вытерла слезы, обвела взглядом кабинет. Потом медленно вышла в коридор, открыла платяной шкаф. Странное состояние снова овладело ею! Оно уже было ей знакомо: впервые узнала его, когда снимали клип про перчатку. Она чувствовала все ясно и обостренно – а сейчас еще и мучительно – и вместе с тем владела собою, могла контролировать каждое свое движение.
Она достала из шкафа большую сумку с нашлепкой «Delsy». Когда-то Илья говорил, что чемоданы должны быть очень дорогими, как и обувь, и тогда она еще удивлялась, откуда он знает такие вещи. Теперь ей было все равно.
Она не знала, что положить в эту сумку, ей не хотелось брать ничего. Но что-то нужно было взять, потому что возвращаться она не собиралась.
Вещей у нее было множество, и, конечно, они не уместились бы в одну сумку, даже очень большую. Это когда-то в дорогую «Delsy» уместились все вещи, которые она перевезла сюда из дому… Теперь Аля еле отыскала их в самых дальних уголках шкафа.
– Интере-есно… – не оборачиваясь, услышала она. – Какое, оказывается, мелодраматическое действо намечается! Душевная девушка уходит от бесчувственного подлеца?
Не отвечая, Аля застегнула сумку.
– Если ты думаешь, что выглядишь красиво и благородно, то очень ошибаешься, – насмешливо произнес Илья. – Ты выглядишь как любая глупая баба. Даже еще глупее, потому что эти патетические жесты абсолютно тебе не идут. Нет, но это просто удивительно! – воскликнул он. – Воображать себя черт знает кем и совершенно не чувствовать, как фальшиво себя ведешь!
– Я не знаю, как себя веду, – проговорила она наконец. – Но я не могу с тобой жить. Думаешь, этого мало?
– А то много! – с прежней насмешкой в голосе сказал он. – Да ты просто произнеси вслух: я ухожу от человека, с которым мне хорошо жилось, только потому, что сомневаюсь, не покончил ли с собой один наш общий знакомый, который даже не был моим любовником, потому что он был… Ну, бог с ним. Произнеси, произнеси! Может, тогда поймешь весь идиотизм своего поступка!
Он умел двумя словами кого угодно выставить смешным, это-то Аля прекрасно знала. Но сейчас ей действительно было все равно, как она выглядит. От одной мысли о том, что надо будет провести с ним сегодняшний вечер, ночь, завтрашнее утро, потом опять вечер, – от одной этой мысли укреплялась ее решимость.
И как он мог говорить сегодня так спокойно, так насмешливо, когда даже у нее при воспоминании о вчерашних Венькиных глазах перехватывало дыхание?
– Мне скучно тебе объяснять, – пустым голосом сказала Аля. – В этом нет смысла. Тебе достаточно того, как ты сам себе все объяснил? Ну и хорошо!
Она погладила Моську, открыла дверь и, не оборачиваясь, вышла на лестницу.