"Вот молодец, - отметил Филя. - Научилась сочинять, как Аська".
Старик встрепенулся. Даже чайник дрогнул в его руке.
- С журавликом? - переспросил он. - Из которого вода течет? Может, и видели кого?
- И Кольку вашего видели, и бабушку Марусю. Познакомились с ними, осторожно сказала Аня.
- Как это... познакомились?
Старик опустился в кресло. В то самое плетеное кресло - одно из двух. Одно осталось у бабушки Маруси, второе - здесь.
- Колька с кошкой на улице играл, вот и познакомились, - объяснила Аня.
- Ну и дела... И как он, Колька? - Иван Петрович поставил на стол чайник, потому что у него сильно дрожали от волнения руки.
- Вы не волнуйтесь, - защебетала Аська. - Все хорошо. Молодчина ваш Колька, такой хороший.
Старик улыбнулся:
- Значит, пообщались... Молодцы. Мне бы вот съездить. Да как-то все... Родители Колькины уехали в командировку - в Палестину какую-то, в монастырь, иконы реставрировать. Я против был, ругался за это с бабкой своей. Говорю: нужны ребенку родители! Рядом нужны! А она: а квартира в Москве не нужна, а деньги хорошие? Вот и поссорились... Так старуха и уехала от меня в Сергиев Посад, в дочерин дом. Чтоб, значит, сторожить его, пока они в командировке будут. И внучка с собой забрала... А я скучаю.
Филя даже обрадовался, услышав про командировку Колькиных родителей. Ведь он боялся, что их нет из-за другой, какой-нибудь страшной причины... Совсем нет. А так - не страшно! Приедут!
Он нетерпеливо потирал руки. Спешить, спешить надо с расспросами!
- Иван Петрович... - нерешительно начал он. - Там, в Сергиевом Посаде, мы видели такого странного человека... Толстого, на пингвина похожего. Он о чем-то все бабушку Марусю расспрашивал. Кто он?
- Как?! - опешил старик. - Он и туда добрался? Вот негодяй! Обещал же мне, что не будет старуху мою беспокоить.
- Неприятный тип, - с важным видом заметила Аська.
- Что и говорить, - махнул рукой, соглашаясь, Иван Петрович. - А ещё художник! Какой же ты художник, если людям спокойно жить не даешь?
Старик разворчался. Но странно - и как-то успокоился одновременно. Поставил чайник на плитку, достал чашки. При этом он продолжал ворчать:
- До чего ж неспокойный человек! Надо же... Был у меня сосед, вот он настоящий художник. Помер от сердечного приступа, бедный. Когда на "Скорой" его увозили, подозвал меня и сказал, чтоб я его мебель к себе перенес. Хотел ещё что-то сказать, а доктора запретили. Говорят: придете в больницу, ещё поговорите. Я и приходил - а поздно уже...
Аська шмыгнула носом. Филя толкнул её локтем.
- Мебель я перенес, - вздохнув, продолжал старик. - Легкая такая. Вот, кресло осталось.
- А где же остальное все? - не удержался Даня.
Что ж делать - расспрашивать, так расспрашивать.
- Тут и объявился этот... Который, как ты говоришь, на пингвина похож, - объяснил старик. - Другом соседа моего назвался. И письмо показал, в котором написано, что мебель эта ему подарена. Я и не вчитывался сильно. Переживал тогда. А он и деньги мне дал - вроде покупает у меня. Все, мол, законно, чтоб не думал чего. Ругаю себя - зачем согласился?
"Простофиля, - подумал Филя. - Совсем как я. В хорошем смысле этого слова".
- Толстяк этот ещё про картины спрашивал, - продолжал старик. - А какие картины? Мой сосед забавный был художник. На рисовых зернышках рисовал. Все в музеи свои зернышки дарил, всякие выставки устраивал. Я так и сказал этому другу: мол, нету ничего. Не осталось. А теперь мне мебели жалко. Память все-таки. А он, оказывается, не успокоился - и к старухе моей пожаловал.
- Картины на зернышках? - переспросил Даня. - То есть миниатюры? Может, ваш сосед вам про них и собирался сказать? Может, они где-нибудь остались?
- Кто знает? - вздохнул Иван Петрович. - Да и где они могли остаться... Не так и много у него было этих, смешно сказать, картинок. Знаете, сколько он каждую рисовал? Дольше, чем иной художник портрет большой рисует. Прямо через микроскоп и рисовал, зрение портил. Может, он все в музей отдал. Перед самой больницей говорил, что пришел ему какой-то запрос из музея. Наверное, успел собрать свою коллекцию, да и передал.
Слово "коллекция", как иголочка, кольнуло Филю. Пингвин называет себя коллекционером... Правда, мебельным. Коллекционер! Почему-то сейчас это слово показалось Филе неприятным.
Чайник закипел. Ребята переглянулись.
- Ты ничего не знаешь про такие картинки? - спросил шепотом Филя у Дани.
- Кажется, редкость большая, - пробормотал Даня, вспоминая. Ценность. Очень мало таких художников.
- Конечно, это же такое терпение надо иметь - через микроскоп рисовать! - хмыкнул Филя.
- А как фамилия вашего соседа? - спросил Даня.
- Верещагин, - улыбнулся старик. - Он все шутил: был, говорит, художник Верещагин, который про войну картины писал. Так я другой Верещагин. Так, говорил, меня все обязательно называют - другой Верещагин. Хоть в паспорте так и записывай.
- А к вашему соседу этот Пингвин приходил? - спросил Филя.
Иван Петрович призадумался:
- Кто его знает? Разве я за его гостями следил? Но вот припоминаю, что-то сосед стал тревожиться в последнее время. А один раз сказал: это ж надо, говорит, хотят у меня за бесценок купить весь мой рис. Так он шутя картинки свои называл. Отобрать, говорит, хотят. Следят, высматривают... А я не обратил внимания - шутит, думаю. Он всегда так говорил: не поймешь, где шутка, где правда.
"Точно, этот Пингвин уже тогда объявился! - подумал Филя. - Раз он такой жадный коллекционер, то, наверное, коллекционирует все подряд. Чем картинки на зернышках хуже мебели? Лучше, наверное, в сто раз!"
- Ну, давайте чай пить, а то заболтал я вас, - махнул рукой старик.
- Иван Петрович, а можно, мы с вами съездим в Сергиев Посад? спросила Аська.
- Можно, конечно. Чего ж нельзя. Постой-ка. - Старик встрепенулся. - А разве я сказал, что собираюсь туда?
- Ну и что, что не сказали? - хитренько прищурилась Аська. - Сейчас ведь сказали, что можно. Про поездку, между прочим, сказали.
Старик шутливо погрозил ей пальцем:
- Ух, вижу, и догадливая ты! Мысли умеешь читать.
"Что тут читать? - подумал Филя. - Ежу понятно: скучает Иван Петрович по Кольке. Вот и думает о встрече все время" .
- И сюда можно Кольку привезти, - предложил Филя. - С Кирюшкой их познакомить. Будут вместе кошек спасать.
Тут Филя покраснел, вспомнив, как играл роль кошачьего мучителя.
- Подождать малость придется, - вздохнул Иван Петрович. - Моя старуха хоть и отходчивая, но время надо, чтоб её обида прошла.