Аля чувствовала холод бокала в своей ладони и легкий жар его щеки, прижатой к ее руке. Ей не хотелось нарушать молчание, мешать этому доверчивому прикосновению.
– Это… из-за твоей жены? – спросила она наконец.
– Ну да, – кивнул Андрей, отпуская ее руку. – Из-за Ольги. Мы с ней десять лет уже как расстались, а во мне это все сидело… Не знаю я, что! Наверное, просто комплекс дурацкий, но попробуй преодолей… К тому же мы ведь расстались друзьями, – усмехнулся он. – Так что виделись часто, она здесь с концертами бывала, заходила ко мне. Когда в Москву приезжал, к себе меня приглашала. Она возле Маяковки живет, где гостиница «Пекин». Помнишь, мы с тобой там оказались как-то, в приливе моей тоски? Я с ней там и познакомился, в той квартире. Мы там все тогда собирались – из Гнесинки, из архитектурного, из ГИТИСа. Планы всякие строили про совместное творчество… – Что-то далекое мелькнуло в его глазах, и сердце у Али сжалось. Наверное, Андрей заметил это. – Ты не обижайся, что я с тобой об этом говорю, – сказал он. – Мне это так нелегко было! Видеть ее потом… Сидит женщина, которую ты любил, которую знаешь всю, никак в душе расстаться с ней не можешь, и рассказывает тебе свои новости, смеется, советуется… На флейте играет.
– Но почему это произошло? – тихо спросила Аля. – Я не понимаю… Она полюбила кого-нибудь?
– Да, наверное, не столько полюбила, сколько мне хотела доказать, что сама будет решать свою судьбу, – сказал Андрей. – Но это я теперь уже понимаю, а тогда у меня такой огонь испанский в голове гулял, что… В общем, даже хорошо, что охладили немножко, – усмехнулся он. – Я не знал, что делать, Аля, я терялся, путался! Вел себя как последний дурак. И пока она мне прямо не сказала: зачем ты мне стараешься доказать свою любовь, в драки какие-то лезешь, устрой разумно свою жизнь, а мне все это не нужно, я сама по себе, у меня есть искусство, и не стесняй ты меня, – до тех пор я ничего не понимал.
– Что значит «не стесняй»? – переспросила Аля. – Чем ты ее стеснял?
– Да всем, наверное, – пожал он плечами. – Самим фактом своего существования в ее жизни. Оля считала, что такие, как она, не должны выходить замуж, должны чувствовать себя свободно, потому что иначе не смогут работать. И она права, между прочим, насчет свободы… Она ведь и в самом деле талантливая необыкновенно, это у нее не пустая болтовня. А уж когда забеременела, тогда вообще…
Аля вздрогнула, услышав эти слова, но тут же поднесла к губам бокал, и Андрей не заметил.
– И что же тогда? – стараясь говорить спокойно, спросила она. – Родила?
– Да нет, об этом и речи не было, – усмехнулся он. – Я и настаивать не пытался. Хотя мне, после моего раннего одиночества, даже тогда очень хотелось… Но я же тебе говорил как-то: не хотел, чтобы она думала, будто я сиротские комплексы восполняю. Ну, а для нее, скорее всего, это было последним звоночком. Поняла, что еще немного – и влезет в такую от меня зависимость, от которой трудно будет избавиться. Вот и все, Аля, – сказал он. – Ничего особенного.
Все это время Аля слушала его, боясь вздохнуть. Он говорил спокойным голосом, но она чувствовала, каким усилием дается ему спокойствие.
«Боже мой! – лихорадочно думала она. – А я-то удивлялась, не понимала… В нем это как заноза сидело, он все время об этом помнил!»
– Я все время об этом помнил, – произнес Андрей, и Аля вздрогнула от неожиданности. – Все время думал, когда тебя встретил: вот, все повторяется, снова я лезу в жизнь женщины, которой не это нужно. Я, наверное, так глупо себя с тобой вел… Ты обед готовишь, а у меня сердце екает. Сейчас, думаю, скажет: на что я время трачу, какого черта!.. После спектакля тебя встречаю и слов твоих жду: у меня своя жизнь, зачем ты меня караулишь?.. Саша, милая, как меня это мучило! – Он порывисто провел по лбу ладонью, и светлые волосы пролились между пальцев. – Я ведь все время ждал: вот-вот ты мне скажешь что-нибудь подобное и будешь права, но этого я уже просто не выдержу. Когда ты мне по телефону сказала, что не приедешь, я только и подумал: вот теперь все и стало так, как должно было с самого начала быть…
– Андрей, я не потому! – горячо воскликнула она. – Я совсем не потому это сказала! – Аля замялась, не зная, как сказать ему обо всем. – Ну, на меня затмение какое-то нашло, я тебе потом объясню, Андрюша, не спрашивай меня сейчас, ладно?
– Да я и сам все понимаю, – опустив голову, сказал он. – Думаешь, я сам верил в то, что тебе говорил? В гости друг к другу будем ездить… Я тут, пока тебя ждал, не то что дни, часы считал. – Голос его дрогнул. – А потом, когда позвонил… День в себя приходил, не знал, что делать. И так меня потом мучил этот день: надо было сразу лететь… Первый рейс утром только, да и то через Париж, а в голове одно вертится: вечером только в Москве буду, следующим вечером, как до вечера доживу? Не мог в аэропорту ждать, взял билет на завтра и вернулся. Ну, это и хорошо оказалось, – улыбнувшись, добавил он.
Аля молчала, не зная, что сказать. Она видела, что Андрей улыбкой сдержал порыв, от которого на мгновение дрогнул его голос.
Мощная, несгибаемая воля чувствовалась в этом легком человеке, и она готова была во всем подчиниться его воле.
– Пойдем, Андрюша? – сказала Аля. – Погуляем еще немного?
– Не тяжело тебе здесь? – спросил Андрей, когда они вышли из-под белого ресторанного зонтика на горячий бульвар и пошли к центру, стараясь держаться в тени платанов. – Жарко в городе… Я думал, когда ты приедешь, можно в Ситжес перебраться на лето. Это близко, километров тридцать. Роскошное такое местечко, – улыбнулся он. – Каталонский Сен-Тропез. Подарю тебе бриллианты большие-пребольшие от Ван Клифа и Арпеля, снимем виллу, будем кататься на красной-прекрасной машине и в синем-пресинем море купаться. И все ты забудешь… Не обижайся, Алечка. – Он легонько сжал ее руку. – Это я шучу.
– Почему же? – Аля засмеялась, чувствуя, что сейчас заплачет; ему она не давала этого заметить. – Бриллианты – дело блестящее, и машину красную я никогда в жизни не водила. Поедем в твой Сен-Тропез, раз тебе нравится!
– Да мне-то и у себя под крышей нравится, – улыбнулся он. – Вот тебе…
– А мне… – начала было она.
– Не говори! – вдруг глухо проговорил Андрей. – Не говори, Аля, я знаю, что ты скажешь… Хочешь, я тебе одну улочку покажу, совсем рядом, вот сейчас свернем? – Это он произнес уже совсем другим голосом. – Как фильм феллиниевский, хоть и не Италия.
Они свернули с Рамблас на какую-то улицу – и Але показалось, что они попали в другой город. Она уже успела привыкнуть к тому, что Барселона – это праздник, а тут…
Маленькие домики лепились друг к другу как белые соты, белье висело на протянутых между ними веревках. Высокий длинноволосый парень сидел на каком-то подобии завалинки под изогнутым деревом, едва не доставая головой до крыши приземистого дома, и курил, глядя перед собой пустыми глазами. Аля сразу узнала запах марихуаны, повисший в жарком воздухе.
Рядом с парнем стояла девочка лет двенадцати и внимательно наблюдала за тем, как он затягивается травкой – не забывая, впрочем, стрелять ярко подведенными глазками в сторону праздношатающихся туристов, какими выглядели здесь Аля с Андреем.