Матвей подошел к окну. Машина, которую он оставил в соседнем дворе, за вереницей цирковых вагончиков, была видна как на ладони. Рядом с машиной неторопливо прохаживался коренастый парень. Второй такой же сидел на детских качелях.

– Извини. – Матвей повернулся к Марусе. – Оказывается, у меня сейчас встреча назначена, я и забыл. У тебя телефон какой-нибудь есть? А то в цирк ваш только по личному распоряжению директора пускают.

– Я куплю телефон, – сказала Маруся. – А пока вы мне свой запишите, и я сегодня же вам обязательно позвоню. А кто вам назначил встречу? – осторожно спросила она.

– По работе, деловые партнеры.

– Но сегодня же воскресенье.

– Ну и что? – очень натурально пожал плечами Матвей. – Они люди занятые, свободная минута редко выдается. Где тебе телефон записать?

Она протянула ему открытую тетрадку, в которой было что-то написано неразборчивым птичьим почерком – конечно, это был ее почерк, он был так же похож на нее, как разноцветные приколки, – и Матвей записал в этой тетрадке свой телефон.

– Только правда позвони, ладно? – сказал он. – А то... – Он осекся – не мог же он сказать ей, что, если она не позвонит сегодня же, то ему и в следующую ночь будут мерещиться ее глаза, и он не сможет ни спать, ни есть; очень смешно прозвучала бы в его устах такая жалоба. – В общем, я жду!

Это он проговорил уже в дверях. И, не глядя больше на Марусю – сейчас ему предстояла встреча, во время которой о ней лучше было забыть, – Матвей вышел в коридор.

Глава 7

– На хера ж тебе, блин, школа эта долбаная? – Коренастый длинно сплюнул в сторону. Кажется, он хотел плюнуть на колесо Матвеевой машины, но в последнюю секунду решил не проверять его реакцию. Матвею тоже очень не хотелось реагировать на всякую блатную лабуду. – Бабки хочешь зашибить? Так шел бы к депутату своему, взял завод, все путем, а то...

– Ладно, ты свои советы для биржи труда прибереги, – перебил его Матвей. – Без тебя разберусь, куда мне пойти и что взять. Твое дело передать, что велено, и запомнить, что я обратно передам.

Он был зол как черт, главным образом на себя. Понял же сразу, что звонит ему последняя шестерка, которой, как попугаю, поручили произнести перед ним какие-то слова. Ну и подождала бы эта шестерка до завтра, ничего бы с ней не сделалось. А он бросился по первому звонку, как девочка-секретарша к боссу, и не поговорил из-за этого с Марусей!

«Не позвонит она, – глядя в пустые глаза мелкого бандита, думал Матвей. – Но почему, вот что непонятно...»

– Ты свое передал, теперь мое запоминай, – сказал он. – Со школой этой все равно вы обломаетесь, лучше и не начинаться. Если что, не дай бог, случится – с учительницей какой-нибудь, еще с кем, или электропроводка ненароком загорится, – соберу толпу журналистов, включая телевидение. Это я могу, ты знаешь, раз такой насчет депутата осведомленный. Тем более тут не предвыборная кампания. Детишки, святое дело, сразу все откликнутся, притом бесплатно. Шум подниму такой, что кто вас прислал, тот и заткнет. Все запомнил или запишешь?

– Грамотно говоришь... – процедил коренастый. – А по родному городу как, не боишься ходить?

– Получается, не боюсь, – усмехнулся Матвей. – На интервью с больничной койки репортеры еще скорее сбегутся. Так что подумайте. А то вы по дурости костей наломаете, а начальству, смотришь, активность ваша и не понравится.

– Че он гонит, Витек? – Второй бандит незаметно обошел Матвея и оказался у него за спиной. – Типа, борзый?

Матвей сделал небольшой шаг в сторону, чтобы видеть обоих. Хоть он и понимал, что драки наверняка не будет, но привык на всякий случай контролировать подобные перемещения.

– Ладно, – нехотя проговорил коренастый. – Ему в падлу с нами разговаривать. Ну, тогда...

Что «тогда», он сказать не успел.

– Матвей! – раздался звонкий голос. – Это же бандиты, да? Они же убить тебя хотят!

И прежде чем Матвей успел не то что ответить, но хотя бы сообразить, откуда она здесь взялась, Маруся выскочила у него из-за спины, из-за его машины, подбежала к коренастому и, схватив его за рукав, дернула так сильно, что тот чуть не упал от неожиданности.

Бандит отреагировал на это так, как реагирует не умеющее осмыслять свое состояние животное, когда стремится выместить на случайном человеке злость, которую оно бессильно выместить на человеке неслучайном. Он проревел что-то невнятное, сплошь состоящее из матерных окончаний, и, одной рукой отшвырнув от себя Марусю, другой, пока она еще не успела упасть, ударил ее. Сразу после этого оба бандита бросились бежать. Видимо, все-таки не до такой степени они не умели осмыслять свои поступки, чтобы не догадаться, что Матвей вряд ли сделает вид, будто ничего не произошло.

Но он не способен был в этот момент делать вообще никакого вида. Холод в голове и ярость во всем теле, именно это охватило его сейчас. Это было редкое, опасное его состояние; последний раз такое происходило с ним в тот день, когда по его вине погиб Сухроб Мирзоев.

Матвей бросился к Марусе и, одной рукой быстро проведя по ее голове, по плечам, другой выхватил из-за пазухи пистолет и дважды выстрелил под ноги убегающим. Пули ударились об асфальт, взвизгнули в тишине пустынного двора; бандиты запетляли; Матвей выстрелил еще раз. Один из них метнулся в подъезд, а другой закружился на месте, как собака, к хвосту которой привязали жестяную банку.

– Погоди, Марусенька, – почувствовав во время короткого прикосновения, что с ней не случилось ничего страшного, торопливо выдохнул Матвей и побежал к бандиту.

Теперь он видел уже не широкоскулое лицо с узко поставленными глазками и даже не очертания коренастой фигуры, а только ослепительное, как ненависть, пятно, которое хотел погасить любой ценой.

От первого же его удара это пятно словно размазалось по асфальту. Это был один из самых жестоких ударов – направленный почти на убийство. Только холодная голова в последний момент позволила Матвею выбрать это «почти»...

– Скажи спасибо... – процедил он.

И замолчал. Он не знал, кому и чему должен говорить спасибо лежащий без сознания человек. Наверное, только тому, что каждая минута без Маруси казалась Матвею бессмысленной.

– Еще раз тебя увижу, убью, – все-таки сказал он.

И, спрятав пистолет за пазуху, не глядя больше на глупое распластанное пятно, побежал обратно к машине, рядом с которой оставил Марусю.

Он вернулся так быстро, что она не успела даже встать – так и сидела на асфальте, прижав руку к щеке. Матвей присел перед нею на корточки и снова провел ладонями по ее плечам. Только на этот раз он сделал это не торопливо, а совсем медленно, словно вслушиваясь в ее плечи, руки, губы... Губы у нее все еще пахли чаем из розовых лепестков, и Матвей почувствовал, что Марусино сердце бьется как будто бы не в груди даже, а прямо в губах, в той самой точке, которой он касается поцелуем.