— Привяжусь, ты это хотел сказать? — усмехнулась Мадина. — Привяжусь к тебе и никуда не денусь? Тонкий расчет! Или, — вдруг догадалась она, — ты просто хотел, чтобы я привыкла к своему новому образу жизни? То есть попросту к твоим деньгам?
По тому, как торопливо отвел глаза Аркадий, она поняла, что попала в самую точку. Он был человеком дела, а не душевного состояния и тем более не таких нюансов этого состояния, как сердечная привязанность. Конечно, он ожидал только одного: чтобы Мадина привыкла к его деньгам. А уж тогда, возможно, он и в самом деле сообщил бы любовнице о существовании жены. Если бы она, например, стала настаивать на законном браке. И любовница, здраво рассудив, разумеется, решила бы, что лучше иметь при себе богатого мужчину в неясном статусе, чем не иметь его вовсе.
Поняв это, Мадина, к своему удивлению, почувствовала, что успокаивается.
— Как ты примитивен, — сказала она. — До смешного. Или… до скучного? Да, мне с тобой просто скучно…
Последние слова она произнесла с задумчивым удивлением. И отвернулась к окну.
Октябрь в этом году выдался сухой и холодный, а дождей совсем не было. Но крыши, широкие поля московских крыш, все равно поблескивали в темноте просторно и таинственно, будто город стоял под дождем.
«Мне стало с ним скучно? — мелькнуло у нее в голове. — Или… всегда было с ним так?»
Но разбираться, с какого момента возникло в ней чувство, которое, безусловно, было скукой и ничем иным, Мадина не стала.
Сразу после этого открытия она почувствовала радость. У нее не было причин длить свои с ним отношения. Как хорошо! Она была свободна, и будущее открывалось перед ней, как бескрайние поля вот этих медных крыш. Прекрасно!
Аркадий кашлянул, напоминая о себе. Мадина обернулась и посмотрела на него с недоумением. Чего он здесь ожидает? Ведь все понятно.
— Я прошу тебя уйти, — сказала она. — Потом мы разберемся в дальнейшем. В наших дальнейших действиях. А сейчас мне скучно тебя видеть.
— Ага-ага… Ладно!
Аркадий поспешно закивал. Нетрудно было догадаться, на что он рассчитывает, — на то, что по здравом размышлении, к которому Мадина всегда была склонна, она иначе оценит ситуацию, отнесется к нему снисходительно и не станет делать резких движений.
Он быстро пошел к выходу. И вдруг, приостановившись, сказал:
— Ты просто королева, Мадо. Держишься как королева. И где научилась только?
После этого Аркадий торопливо вышел. Наверное, хотел, чтобы Мадина запомнила его комплимент. А может, был совершенно искренен в своем восхищении. Но это было для нее уже неважно.
После изумления, смятения, гнева, а потом спокойствия и даже восторга ее охватило безразличие. Ей хотелось только одного: снять ресторанное платье из переливчатого темно-голубого шелка, влезть в толстый халат, сесть за столик у окна — и чтобы ничего не было перед глазами, кроме мерцающих московских огней, и вот этого вот ночного тревожного зарева в небе, и свободного простора разновеликих крыш…
Так она и сделала, и еще бросила в бокал с мартини побольше льда, чтобы вино становилось все слабее по мере того, как будет становиться все сильнее освобождающее круженье у нее в голове.
Огни подмигивали, халат согревал плечи, вино холодило нёбо… Все, о чем следовало подумать — где теперь жить, чем заниматься, что вообще ей делать, — все казалось неважным и даже несуществующим…
Когда домофон разразился резким звоном, Мадина вздрогнула от неожиданности.
«Что ему еще? — подумала она. — Надо же, как тактично — сам дверь не отпирает!»
Поколебавшись, она все же подошла к двери. В конце концов, Аркадий имел полное право являться в эту квартиру, когда ему угодно. Лучше бы, конечно, он подождал, пока Мадина освободит жилплощадь. Однако воспитывать своего бывшего любовника она все же не собиралась.
Но, вглядевшись в экран, она увидела вовсе не Аркадия. Перед подъездной дверью стояла женщина. Разглядеть ее получше не представлялось возможным — видно было только, что она высокая, стройная и одета в длинное пальто.
— Кто вы? — настороженно спросила Мадина.
Еще в Бегичеве она читала о предприимчивости московских аферисток, об этом подробно писали все газеты.
— Ольга Золотовец, — прозвучало из динамика.
— Кто? — удивленно переспросила Мадина.
И только после этого догадалась, кто стоит перед подъездной дверью! Она так мало интересовалась жизнью, которая происходила у Аркадия за порогом этого дома, за порогом их отношений, что и фамилию-то его впервые узнала, когда ей доставили из агентства заказанные им билеты в Париж.
— Поднимайтесь, пожалуйста. Последний этаж, — сказала она, поспешно нажимая кнопку.
— Я знаю.
Мадине показалось, что голос в домофоне прозвучал насмешливо. Впрочем, это могло быть просто искажением звука.
Открыв дверь, она отступила на несколько шагов назад и ждала, когда выйдет из лифта ночная посетительница.
Но Ольга Золотовец появилась в дверном проеме так, словно не из лифта вышла, а соткалась из воздуха. В ее появлении была неожиданность. И во всем ее облике было что-то такое, что совершенно точно подходило под это определение.
Она действительно было одета в длинное темное пальто, это Мадина верно разглядела на экране домофона, а теперь было видно еще, что оно сшито из легкого и, значит, очень дорогого кашемира. Да и странно было бы, если бы жена Аркадия носила дешевую одежду. На вид ей было лет сорок, но, возможно, она была старше и просто хорошо выглядела. И седины, конечно, не было заметно в ее волосах, прекрасно подстриженных и виртуозно окрашенных, — прическа у нее была такая, словно Ольга стояла на ветру и под дождем, и от этого пряди ее волос все время разлетались, и каждая была немного другого цвета: чуть темнее, чуть светлее, а вместе — естественный русый тон.
Все это придавало ее облику стремительность и ту самую неожиданность, с которой она появилась в дверях.
— Вы знаете, кто я? — спросила она, стоя на пороге и не проходя в квартиру.
Понятно было, что она не привыкла вести беседу «с подходцем» или, как называла это Мадинина мама, разводить антимонии. Это Мадине понравилось.
— Знаю, — кивнула она. — Вы жена Аркадия Золотовца.
— Вашего любовника, — уточнила та.
— До сегодняшнего вечера — да.
— А что такого особенного случилось сегодня вечером? — насмешливо поинтересовалась Ольга. — Поссорились?
— Расстались.
— Даже так?
— Именно так. Я не выдумала это для вас.
Ольга помолчала несколько секунд, словно размышляя, потом наконец произнесла:
— Вы позволите войти?
— Да, конечно, — ответила Мадина, может быть, чуть более поспешно, чем требовалось.