– Что же? – заинтересовалась Лера.
Она сама не могла понять, что кажется ей таким привлекательным в роскошной хозяйке «Трех апельсинов». Элегантная одежда, прическа? Нет, конечно, нет. И даже не успех ее дела, как можно было бы думать. Но что же тогда?
– А очень просто, – объяснил Валентин. – Ника была зациклена на своем призвании. Считала, что рождена быть актрисой и должна осуществить свое жизненное предназначение.
– Это она тебе так и говорила? – недоверчиво спросила Лера.
– А что, не похоже? – усмехнулся Валентин. – Теперь действительно не похоже. А тогда, в гитисовской общаге, представь себе, так оно и было. Сидела красивая и довольно скромная девушка на застеленной байковым одеялом койке и говорила о жизненном предназначении.
– А как ты думаешь… – Лере все интереснее было говорить об этом. – Как ты думаешь, Валя: когда она была права, тогда или теперь?
– Не знаю, – пожал плечами Валентин. – По-моему, это довольно абстрактный вопрос. Знаю только, что тогда в ней совершенно не было того, что составляет весь шарм в женщине. Того, кстати, чего так много в тебе, – небрежно добавил он. – Это по-французски точно называется, тебе должно быть понятно: forse de la nature.
– Сила природы? – удивленно переспросила Лера.
– Да, – подтвердил Валентин. – Восхитительное женское чувство жизни. А Ника тогда в упор не видела того, что жизнь сама ей преподносила и советовала.
– А я, по-твоему, вижу? – спросила Лера: ей приятен был этот необычный комплимент.
– Конечно! Я еще на Переделкинском рынке это понял, когда ты смотрела на того наркомана. У тебя она в глазах стояла, эта сила натуры, и ты оценивала ситуацию в доли секунды.
– Чего бы стоила моя оценка, – улыбнулась Лера, – если бы ты не вмешался!
– А это уже задача мужчины, – согласился Валентин. – Каждому свое. Но зато, – добавил он, – сейчас в Нике с избытком появилось то, чем ты совершенно не обладаешь.
– Ну-ка, ну-ка, – еще больше заинтересовалась Лера. – У нас с тобой сегодня прямо вечер вопросов и ответов! Ты что имеешь в виду?
– А то, что Ника адекватно себя оценивает. Это дорогого стоит и тоже привлекает внимание мужчин. Она сделала себя, ей это нелегко далось – и она не делает вид, будто кто-то для нее важнее, чем она сама.
Эти слова поразили Леру. Ведь и она сразу заметила, как странно был обращен к себе взгляд Ники Стрельбицкой – даже когда она смотрела на явно приятного ей человека. И Лера сразу оценила, что именно это и делает ее неотразимой. И конечно, в ней, Лере, этого не было ни капли…
– Что, я прав? – догадался Валентин, глядя на нее. – Видишь, ты и сама это понимаешь. И это тебе очень вредит, можешь мне поверить. Да ведь у тебя, Лерочка, на лице написано: у меня есть муж, у меня есть такие и сякие заботы, я занята тем и сем… А нет и следа простой и естественной уверенности: я потрясающая женщина, ни один мужик меня не достоин, и я буду делать с ними со всеми что хочу!
Услышав это, Лера рассмеялась.
– С чего ты взял, Валечка, будто я что-то хочу делать с мужиками?
– Вот именно… – сказал он.
Но в это время снова появился официант в маске и прервал их увлекательную беседу о женском шарме. На круглом золотом подносе стояли большие тарелки с итальянской пастой – но какой-то необычной: макароны были причудливой формы и разных цветов – зеленые, оранжевые, желтые; соус тоже был разноцветным, и от этого казалось, что им принесли не обыкновенные тарелки, а какие-то мозаичные панно. Маленькие вазочки с разнообразными салатами дополняли это впечатление.
Еда в ресторане Ники Стрельбицкой и в самом деле была по-домашнему вкусной. И вместе с тем не по-домашнему изысканной: чувствовалось, например, что в салаты добавлены какие-то необычные приправы, придающие содержимому каждой вазочки особый вкус.
Лера немного обрадовалась, что их разговор так удачно прервался как раз в тот момент, когда коснулся довольно скользкой темы. И, чтобы больше не возвращаться к этому, она спросила:
– Кстати, как твой репортаж, Валя? Ну, тот, о челноках?
– Написал, – ответил Валентин. – Уже в газете прошел, ты разве не читала?
Лере стало неловко. Она ведь, помнится, сама обещала Валентину следить за его творчеством и даже не призналась тогда, что вообще не выписывает его газету.
– Пропустила, наверное, – сказала она. – У нас почту часто воруют, вот и… Но ты мне расскажи, о чем ты писал, о ком?
– О тебе не писал, – улыбнулся Валентин. – Хотя ты показалась мне одной из самых колоритных фигур: вроде только ради денег, а на самом деле – в погоне за собой…
– Брось ты, Валя, – поморщилась Лера. – Что-то уж больно красиво, прямо как про колхозного бригадира – «по зову сердца и души»… Не будем это обсуждать. И все-таки – о ком?
– Ну, например, о той дамочке, что торговала бабочками. Помнишь?
– Конечно! Но что ты мог о ней написать? – удивилась Лера.
Она отлично помнила женщину, о которой говорил Валентин. Ее звали Лида, и торговала она турецкими бабочками на магнитах. Однажды Лера спросила ее:
– Лид, а зачем ты их продаешь?
Действительно, странно смотрелись эти расплывчатые бабочки на фоне белья, колготок и свитеров. Правда, покупали их почему-то неплохо.
– Так ведь красиво! – даже удивилась этому вопросу Лида. – И смотри, людям нравится – берут! Их к холодильнику можно прицепить…
Лера только улыбнулась, глядя на эту маленькую пожилую женщину, продававшую бабочек не пойми какого цвета, которых зачем-то надо было цеплять к холодильнику.
– Да ведь это просто символ нашего народа, – объяснил Валентин. – У нее дома дети полуголодные, по рынку тетки ходят, выискивают трусы на пару рублей дешевле, чем в магазине… А она продает этот китч, и они покупают!
– Странно как-то, Валя, – медленно сказала Лера, глядя на него с недоумением.
– Что? – не понял он. – Бабочки?
– Нет – странно, как же ты можешь писать для такой массовой газеты, если ты их презираешь?
– А ты, выходит, народолюбительница? – прищурился Валентин. – Или тебе бабочки эти нравятся?
– И не любительница, и не нравятся. Но как же можно над этим смеяться?
Лера не могла объяснить то, что чувствовала, – просто не могла подобрать нужных слов. И, как всегда в таких случаях, ей стало скучно. Она даже сама себе удивилась. Ведь только что казалось интересным все, что говорил Валентин, и ей нравилась точность его оценок, и она вспоминала, какой он был, когда выбил нож из руки наркомана. И вдруг… Из-за чего, из-за каких-то бабочек?
– О чем мы говорим, Валя! – сказала она, улыбнувшись.
– Да ведь ты сама спросила, – заметил он.
Лера выпила еще вина: она знала, что такого рода мимолетные неловкости быстро уходят, когда в голове немножко зазвенит от спиртного. Но вино было слишком уж легкое, и хмеля ожидать не приходилось.