– Вот именно. Выходит, надо смириться, забыть обо всем и сидеть с ребенком. Вот только чем его кормить?
– С каким ребенком? – встрепенулась Зоська. – Лер, ты что, ребенка решила родить?
– А что тебя так удивляет? Я не похожа на женщину, способную родить ребенка?
– Нет, что ты, наоборот! – воскликнула Зоська. – Я же радуюсь, ты что! Но ты героиня! Ей-богу, сейчас кто и одного родит – уже мать-героиню надо давать. Я бы ни за что не решилась.
– Решилась бы, – улыбнулась Лера. – Вот выйдешь замуж – и решишься.
– Замуж… – протянула Зоська. – За кого – замуж? Что-то я их не вижу – для замужа. Я вообще, Лер, знаешь, нагляделась на них, на мужиков. Смотреть противно. На что они нужны – хомут, да и все. Ну, ребенка сделать. Так это тоже: еще сто раз подумаешь – захочешь ли, чтобы твое родное дитя на всякое ничтожество было похоже.
– Да ну, Зось, это ты тоже зря, – не согласилась Лера. – Что они, все такие, как тот Марлон Брандо с блузочками или Гриша-крыша?
– Не все, – ответила Зоська. – Не все…
По тому, как она покраснела, Лера сразу поняла, о ком она думает, – и не удержалась от улыбки. Впрочем, Зоська на ее улыбки не обижалась.
– Ну и что? – сказала она. – Что ты, Лер, смеешься? Я понимаю, что ему не пара, ну и что? Я, может, до сих пор помню, как он тогда сказал: «Можешь им сказать, что я их убью», – тогда, когда имя мне придумал…
– Он тебе привет передавал, – сказала Лера. – Звонил мне как-то – и передавал.
– Правда? – обрадовалась Зоська. – А что он делает в Лионе?
– Моцарта ставит, «Дон Жуана». Хотя я подумала, что ему эта опера не очень подходит.
– Ему все подходит, – убежденно сказала Зоська. – Ты же сама знаешь…
Лере жаль было Зоську, и она перевела разговор на другое.
– Видишь ты кого-нибудь? – спросила она. – Из наших, из дворовых? Я что-то вообще никого не вижу, кроме дяди Лехи Буданаева. А ровесники, други игрищ и забав – видно, все делом заняты.
– Почему, я Женьку Стрепета часто вижу. Когда он из «мерса» выходит, – усмехнулась Зоська. – Кто бы мог подумать, такой подлый был пацан – это же он меня больше всех из-за имени травил! – а стал банкир, что ли?
– Ничего удивительного. Такие и становятся. Хотя про Женьку ты зря. Ну, дразнил, так когда это было? А он мне всегда алгебру давал списывать, очень приличный молодой человек, – улыбнулась Лера. – И в шахматы однажды поддался на общешкольном турнире: поухаживать хотел таким образом.
Она рада была, что увидела Зоську. Даже голова меньше стала болеть. Но, взглянув на часы, Лера вспомнила, что вот-вот должен вернуться Костя. Она и так допоздна пропадала на работе все эти последние сумасшедшие дни.
– Я пойду, Жозефиночка, – сказала Лера. – Жалко, что ты телефон провела, ей-богу!
– Вот нашла о чем жалеть, – улыбнулась Зоська. – Ты лучше Мите дай мой номер. Вдруг он мне позвонит?
Лера не стала говорить, что уже дала Мите Зоськин телефон. Зачем говорить, раз он не звонил?
Уже у самой двери, шагнув одной ногой за порог, она вдруг спросила:
– Зось, а в каком банке Женька работает?
– Черт его знает, – ответила Зоська. – В большом каком-то. У них радио свое, даже, кажется, телевидение. С ним три охранника из машины выходят – смех!
Лера и сама не знала, почему вдруг спросила Зоську о Женьке Стрепете. И только потом, уже спускаясь на свой этаж, уже открывая дверь своей квартиры, она поняла: да ведь это может оказаться тем самым выходом, который она так безуспешно пытается найти!
Эта мысль так захватила ее, что она даже не сразу заметила, что Костя уже дома. И только услышав, как шумит душ в ванной, вспомнила: «Да ведь это он пришел, что же это я?»
Лера заглянула в ванную, увидела Костин силуэт за клеенчатой занавеской.
– Давно ты пришел, Коть?
– Нет, минут пятнадцать.
– А я у Зоськи была. Знаешь, так давно ее не видела…
– Да? Очень хорошо.
Лера удивилась его спокойному тону. Конечно, Косте как будто бы не с чего особенно интересоваться тем, о чем она разговаривала с Зоськой, и нечего волноваться по этому поводу. Но в голосе мужа Лере вдруг послышалась такая полная, такая безоглядная отрешенность от нее, что она испугалась.
Но что можно было ему сказать, как объяснить свой неясный страх? Костя никогда не понимал всяких смутных тонкостей, весь он был ясный, как взгляд его широко открытых глаз. За это Лера и влюбилась в него когда-то…
Та, прежняя Лера еще какие-нибудь полгода назад сказала бы Косте тут же, на пороге ванной:
– Котенька, я беременная, осенью родится ребенок.
Но сейчас Лера смотрела на силуэт мужа за мокрой занавеской, слушала шум воды – и молчала.
– Ты ужинал? – спросила она наконец.
– Да, мы поели на работе. Девочки принесли еду.
– Тогда – спать?
– Конечно. Я ужасно устал. Опыты сегодня прошли удачно, можно спокойно отдыхать.
«Вот и хорошо, – подумала Лера, расстилая постель. – Я тоже устала, мне тоже ни до чего».
В первом подъезде на лестничной площадке лежал строительный мусор, известка въелась в ступеньки.
– Лерочка! – обрадованно ахнула Женькина мама, открывшая ей дверь. – А у нас здесь перманентный евроремонт, просто ужасно, конца не видно!
Лера улыбнулась словам простодушной, всю жизнь просидевшей дома Зинаиды Фоминичны. Перманентный евроремонт!
– Женя дома, тетя Зина?
– Что ты, Лерочка! Он так рано не появляется, хорошо если к девяти приедет. Женечка теперь так много работает, я так волнуюсь за него. Это ведь сказывается на здоровье! Правда, он стал следить за собой: спортом занимается – у них прямо в банке есть бассейн, тренажерный зал. Но, конечно, ему надо жениться…
Зинаида Фоминична говорила без точек и запятых. Видно было, что она готова говорить о ненаглядном сыночке сутками и с первым встречным. Она всегда такая была, и всегда тряслась над Женечкой, вызывая насмешки его дворовых приятелей. У них не принято было, чтобы родители вмешивались в жизнь своих детей – или, по крайней мере, этого нельзя было всем показывать.
– Ты, может быть, подождешь его, Лерочка? – спросила Зинаида Фоминична, явно радуясь неожиданной собеседнице. – А что ты хотела?
– Нет, я лучше пойду, тетя Зина, – отказалась Лера: ее совсем не прельщало сидение за чаем с Женькиной разговорчивой мамой. – Я хотела с ним поговорить, притом срочно. Вы его попросите, когда придет, мне позвонить. Или под окном крикнуть. Можно поздно, я долго не ложусь.
– Я скажу, деточка, – кивнула Зинаида. – Но вряд ли он будет под окном кричать. Ему как-то несолидно теперь… И он без охраны почти не выходит. Сейчас, ты же знаешь, так опасно стало в Москве… Но он позвонит, непременно позвонит. Ах, Лерочка, я всегда так жалела, что ты вышла замуж! – добавила она без перехода.