– А если он не считает это за счастье, как тогда быть, Никита Алексеевич? – Лиза сама удивлялась своей неожиданной откровенности.
– Вы ошибаетесь! – горячо заявил Орлов. – Нет такого мужчины, который бы от этого отказался, потому что таких женщин – раз-два и обчелся, особенно теперь. Милая вы моя, да ведь даже моя обожаемая супруга, которая всего-то и была что натурщицей в художественном училище, – и та была занята только собой, и той было не до меня! А вы говорите!.. И знаете что, – он решительно взял ее под руку, – пойдемте-ка ко мне в мастерскую. Вы, конечно, необыкновенная девушка, Лизонька, и чувства у вас глубокие… А все-таки лучшее лекарство от хандры для любой нормальной женщины – это новое красивое платье, я в этом неоднократно убеждался.
– Но, Никита Алексеевич, я не могу шить у вас, – запротестовала Лиза. – У меня просто нет таких денег.
– Прелесть вы моя, это вы мне говорите о деньгах! – рассмеялся Орлов. – У вас нет, а у меня как раз-таки есть, и я совершенно уверен, что могу иметь их ровно столько, сколько мне необходимо. Поверьте, я еще не потерял ни репутацию, ни квалификацию. Так что финансовый вопрос мы с вами обсудим позже, а сейчас я предлагаю вам обсудить фасон. Ну, как будто вы собираетесь на открытие «Максима», например.
И, говоря все это своим приятным голосом с легкой картавинкой, Орлов увлек Лизу наверх, в свою знаменитую мастерскую со стеклянным потолком.
«Может быть, он и прав, – думала Лиза по дороге домой, стоя у дверей вагона в метро. – Спутница и возлюбленная…»
Она думала об этом с горечью, но, как ни странно, неожиданный для нее самой визит к Орлову вывел ее из состояния безнадежности.
«Если бы еще не видеть Юру так часто», – подумала было она, но тут же ужаснулась этой мысли.
Во что превратилась бы ее жизнь, если бы не удавалось хоть бы видеть его – пусть мельком, как это чаще всего и происходило теперь?
Сергея она тоже видела не так часто, как прежде, но уже через месяц после их разговора в Кусковском парке Лиза поняла: ее уверенность, что отношения между нею и Псковитиным выяснены окончательно, – совершенно напрасна. В глазах Сергея опять читались и суровость, и печаль, и какая-то немая просьба…
«А может быть, не надо усложнять себе жизнь? – иногда думала Лиза. – Сергей любит меня, в этом не приходится сомневаться, он одинок, ничто не мешает нам быть вместе. И ведь я отлично знаю, как он надежен и порядочен, – чего же больше?»
Она понимала, что многие женщины сочли бы за счастье связать свою жизнь со Псковитиным, но лишь ум подсказывал ей сомнения. В душе ее сомнений не было совсем, а Лиза давно уже поняла, что не в силах приказать собственной душе.
Никита Орлов сшил для нее чудесное платье из матовой бледно-зеленой тафты с нежными, едва заметными разводами.
– Вам еще не надоел зеленый, Лизонька? – спросил он, когда восхищенная Лиза разглядывала платье у него в мастерской. – Между прочим, он считается неблагоприятным для людей искусства – что, по-моему, совершеннейшая глупость. Все-таки это лучший ваш цвет, а ведь я хотел развеселить вас этим новым нарядом, зачем же отказываться от того, что вам особенно идет, не так ли?
Полюбовавшись на себя дома перед зеркалом, Лиза со вздохом повесила платье в шкаф.
«Наверное, во мне нет как раз того, что присуще настоящей женщине», – подумала она.
Вопреки тому, что говорил Орлов, не слишком порадовало ее это платье. Нет, ей совершенно не хотелось на светскую тусовку, но, когда она вспоминала, как Юра сказал во время «кадрили» в ресторане: «Ты такая красивая сегодня, Лиза…» – сердце у нее сжималось.
Строчки на экране компьютера замелькали, слились в какую-то невнятицу.
– Что с тобой, Лиза? – услышала она и быстро обернулась.
Юра стоял на пороге комнаты и смотрел на нее встревоженно. Лицо у него было какое-то осунувшееся, под глазами темные тени. Но как он мог понять, что с ней что-то происходит? Ведь она сидела спиной к двери, да и вообще – его не было в комнате, и они не виделись весь сегодняшний день, да и вчера – что было вчера? – да, вчера они тоже виделись минут пять в информационном центре.
Но он стоял в дверях, и в глазах его была тревога.
– Ничего, – тут же ответила Лиза, стараясь повернуть голову так, чтобы свет от лампы не падал на лицо.
– Мне показалось… Мне показалось, ты плачешь, – тихо сказал он.
– Это из-за компьютера. Никак не могу привыкнуть. Болят глаза, когда подолгу смотрю на экран.
Она говорила отрывисто и одновременно пыталась смахнуть слезы, делая вид, что поправляет прическу. Сейчас, в эту самую минуту, Лиза только радовалась, что видит его, и перед этой радостью отступили все остальные чувства.
– Лиза… Я хотел попросить тебя… – Голос у Юры был неуверенный. – Ты не могла бы съездить со мной сегодня в ресторан?
Это прозвучало так неожиданно! Юра говорил тем самым голосом, каким ребенок просит оставить на ночь открытой дверь в детскую, потому что ему страшно одному, или разрешить посмотреть поздно заканчивающийся фильм. Лиза и представить не могла, что так можно приглашать в ресторан, – и невольно улыбнулась:
– Просто удивительно, Юрий Владимирович! Вы говорите таким тоном, точно просите о чем-то тягостном и невыполнимом.
– Правда, Лиза? – Лицо его просияло. – А мне казалось…
– Что?
– Мне казалось, я обидел тебя и ты никуда не захочешь пойти со мной, – твердо договорил он.
А она-то думала, что выглядит невозмутимой и даже веселой!
– Юра, – укоризненно сказала Лиза, забыв собственное правило не называть его в офисе по имени, – зачем ты это говоришь? Я вовсе не думаю, что мы с тобой должны видеться часто и вообще – что ты должен уделять мне внимание. Мало ли у тебя дел!
– Не в этом дело. – Он даже поморщился слегка, словно от навязчивой, ноющей боли. – При чем здесь дела!
Юра смотрел Лизе в глаза таким неотрывным взглядом, словно они встретились после долгой разлуки и он не может наглядеться на нее. Губы его слегка дрогнули, как будто он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и сказал совсем другое.
– Как хорошо, что ты согласилась! Сегодня «Максим» открывается, ты не слышала? Это ресторан такой парижский, теперь в Москве тоже будет. Но сегодня скучновато может быть, – произнес он извиняющимся тоном. – Тебе бы завтра интереснее было пойти – завтра актеры будут, музыканты. А сегодня официоз: из правительства кто-нибудь, из мэрии, Дума. Но меня приглашают сегодня.
– Дума? – спросила Лиза. – Это Подколзев твой?
Юра расхохотался:
– Выходит, Дума – это только Подколзев, да еще мой? Там и другие тоже есть, поприличнее. Хотя – знаешь, как их называют? Думаки!
Лиза тоже рассмеялась. Настроение у нее изменилось мгновенно. Да и могло ли быть иначе, когда предстоял вечер с Юрой, все равно где – в «Максиме» или у черта на рогах! Но Орлов – просто удивительно, словно чувствовал он с этим новым платьем!