— Хочу узнать историю этого дела.
— Вы газетный репортер?
— Точнее будет сказать, я на вольных хлебах. А сейчас пришел из газеты «Трибюн». Я изучил дело в их архиве, собрал всю информацию об этом человеке.
— Тогда что же вам надо от меня, если вы уже собрали всю информацию?
— Согласно документам, Эмосу Гейджу должно исполниться тридцать пять лет двадцать пятого числа этого месяца. Что тогда станет с фондом?
— С фондом ничего не случится, — холодно промолвил Кемпбелл.
— Вы готовы его закрыть?
— Почему же? Должны быть выполнены определенные условия, а они еще не все соответствуют завещанию.
— Какие условия?
— Условия опеки. По моим данным, Эмос Гейдж сейчас может находиться в какой-нибудь тюрьме.
— И вы не намерены выплачивать деньги в том случае, если он в заключении?
— Вы же познакомились с правилами фонда опеки, — сказал он.
Я кивнул.
— Если он в тюрьме, то весь фонд будет передан различным благотворительным учреждениям. Должен вам сказать, мистер Лэм, что если вы желаете описать данную ситуацию, то я, конечно, одобряю ее с точки зрения разрушающего действия алкоголя на человеческую личность. Я не выдаю секрета, говоря о том, что Эмос Гейдж пьяница. Его дядя знал об этом и резко его осуждал.
— Вы выдаете Эмосу ежемесячную сумму на проживание?
— Да, ему назначено определенное месячное содержание, определить эту сумму было разрешено мне лично… По завещанию, я должен был ему дать не менее трехсот долларов в месяц. Я мог дать и больше, если бы счел нужным.
— Что будет с этими тремястами долларами, когда ему исполнится тридцать пять лет?
— Конечно, эта сумма больше выдаваться не будет.
Весь фонд так или иначе исчезнет. Однако в случае, если деньги фонда пойдут благотворительным организациям, я должен буду остаться на своем посту опекуна еще дополнительно три года, чтобы превратить имущество в наличные деньги. Должен вам сказать, что завещание было написано в спешке, но оно юридически полностью законно. Элберт Гейдж откладывал написание завещания до последнего. А умер он через тридцать дней после того, как оно вступило в силу. Вообще это была трагическая ситуация — у такого человека не нашлось никого из родственников, кому бы он мог завещать такие огромные деньги… Это ужасный пример влияния алкоголя на человеческую личность.
— Как я понимаю, если состояние перейдет к Эмосу, то он получит его в форме различных ценных бумаг, которые будут приносить доход?
— Да, правильно, но только в том случае, если оно перейдет к Эмосу. Если же к перечисленным в завещании благотворительным организациям, то я остаюсь на своем посту еще в течение трех лет, чтобы ликвидировать ценные бумаги, постепенно переводя их в наличность и увеличивая оставленную завещателем сумму.
Впрочем, я уже говорил вам об этом.
— Вам платят за ваши услуги?
— Я получаю компенсацию.
— Позвольте узнать, сколько же?
— А вот это вас не касается.
— Каким образом выплачивается Гейджу его месячное пособие? Вы посылали ему чек? — спросил я.
— Конечно нет. Я слишком серьезно отношусь к своим обязанностям. Мистер Гейдж должен был являться в мой офис каждый раз лично. Я выплачивал пособие и получал от него расписку.
— Сколько раз вы заплатили ему более трехсот долларов?
— Я никогда не давал ему более трехсот долларов. Он ни разу не выказал желания исправиться, что было условием увеличения его месячного пособия.
— Вы сами собираетесь найти мистера Гейджа, когда наступит срок окончания работы вашего фонда?
— Конечно нет, я не собираюсь этого делать. Я попечитель. Это дело самого мистера Гейджа — прийти ко мне после дня рождения и доказать мне, что все условия завещания соблюдены. Если принять во внимание, что время получения его последнего пособия прошло, а он так и не пришел за ним, могу с уверенностью заявить, что у меня все более растет подозрение, мистер Лэм, что с ним не все в порядке.
— Что вы имеете в виду, говоря, что с ним не все в порядке?
— Я говорил вам, что, полагаю, у него неприятности, возможно, он даже в тюрьме.
— И если это так?..
— Если он в тюрьме, то деньги переходят к различным благотворительным фондам. Я говорил…
— Надеюсь, вы каждый свой шаг согласовываете с адвокатами?
— Что вы имеете в виду? Мне не нужны адвокаты. Каждый год я иду в суд со счетом фонда. В прошлом году даже удостоился похвалы за образцовое ведение дел.
— А вам, мистер Кемпбелл, было бы неплохо еще раз внимательно посмотреть условия трастового фонда.
— Что вы имеете в виду?
— По условиям фонда, Гейдж получает деньги, если он жив и не был признан виновным в совершении серьезного преступления к тому времени, как ему исполнилось тридцать пять лет.
— Да, правильно, здесь не возникает вопроса.
— А как насчет определения «серьезного»? — спросил я.
— Любое преступление может считаться «серьезным».
Все, что может привести к тюрьме. Я знаю, что имел а виду завещатель, и думаю так же, как он.
— Здесь присутствует еще одно обстоятельство, о котором вы, видимо, не подумали, — сказал я.
— Какое же?
— «Признан виновным».
Кемпбелл хотел что-то сказать, но передумал, помолчал, глубоко вздохнул.
— Вы имеете в виду, что… — Он остановился на середине фразы, обдумывая ситуацию.
— Да, да, я имел в виду, что даже если Эмос Гейдж был задержан по обвинению в убийстве, был арестован за убийство и его судили за убийство, если присяжные заседатели не вынесут свой вердикт до двадцать пятого числа этого месяца, то вам придется выплатить ему деньги трастового фонда.
— Почему? — удивился он. — Это ведь смешно и нелепо, мистер Лэм!
— Таковы условия трастового фонда.
— Но не его сущность!
— Скажите, что контролирует такого рода фонды, — невинно задал я вопрос, — дух или буква закона?
— Мистер Лэм, вы намеренно пытаетесь поймать меня на удочку?
— Вы уже сами проглотили крючок без всякого нажима с моей стороны.
С этими словами я вышел из комнаты, ощущая спиной его остекленевший взгляд.