— Миссис Берта Кул? — спросил он. Манеры Берты сразу резко изменились.
— Да. Чем могу вам помочь?
— Прежде всего разрешите мне представиться. Я Фрэнк Л. Глимсон, старший партнер адвокатской конторы «Косгейт и Глимсон». А теперь, миссис Кул, мне хотелось бы, чтобы вы кое-что для меня сделали.
Он вытащил из кармана какую-то бумагу и протянул Берте. Та машинально взяла ее и сказала:
— Мистер Глимсон, мы выполняем очень много поручений адвокатских фирм. Мы даже специализируемся в этой области. Дональд, убери газету. Мистер Глимсон, это Дональд Лэм, мой партнер. Он служил на флоте. Только что вернулся, но уже целиком погрузился в работу. Итак, чего же вы желаете? Что это за бумага? — С этими словами Берта развернула документ.
— Что-что? Зажарьте меня, как устрицу! Что это, черт вас побери!
Глимсон поднял руку:
— Одну минутку, миссис Кул, одну минутку. Позвольте мне все объяснить.
— К дьяволу ваши объяснения! — вопила Берта. — Это повестка в суд по делу «Миссис Ролланд Б. Лидфилд против Эстер Уитсон и Берты Кул». Что вы хотите, черт возьми, этим сказать?
— Одну минутку, миссис Кул. Пожалуйста, одну минутку. Дайте мне все объяснить.
Берта продолжала перелистывать страницы документа.
— Пятьдесят тысяч долларов! — завизжала она. Пятьдесят… тысяч… долларов!
— Совершенно верно, — кисло подтвердил Глимсон. — И если вы будете и дальше так себя вести со мной, миссис Кул, это действительно будет стоить вам пятьдесят тысяч долларов.
На мгновение Берта онемела. Глимсон же мягко продолжал:
— Миссис Кул, я готов сделать вам предложение, деловое предложение, именно поэтому я сам лично принес вам эту бумагу.
Глимсон оглядел меня и послал мне любезную улыбку.
— Конечно, миссис Кул, — продолжал он успокаивающе, — на самом деле мы не думаем, что вы были так неосмотрительны. Мы считаем, что в этом дорожном инциденте нужно целиком винить только Эстер Уитсон. — И он широко улыбнулся Берте.
Берта угрожающе выдвинула челюсть вперед и сказала:
— В чем же ваше предложение?
— Нет, миссис Кул, вы еще сердитесь на меня.
— Вы совершенно правы, — закричала Берта, — я сержусь на вас.
— Миссис Кул, я совсем не собираюсь злоупотреблять своим преимуществом, ведь я юрист, а вы нет. Я собираюсь объяснить вам соответствующую статью закона. Раньше считалось, что оправдание одного из правонарушителей влечет за собой и оправдание другого. Однако теперь этот принцип изменен, вернее, в него была внесена ясность нашим судопроизводством. В деле Рамсея против Пауэрса было установлено, что, когда было совершено гражданское правонарушение и истец утверждал, что двое или более участников совместно совершили такое же нарушение…
— Какое мне дело до правонарушений? — прервала его Берта.
— Разве вы не понимаете, миссис Кул? Единственное, что вы должны сделать, — это помочь нам доказать, что во всем виновата только мисс Уитсон, и тогда с этим будет покончено. Но в законе есть одна особенность, миссис Кул. В нем говорится, что, для того чтобы можно было получить у некоего лица показание под присягой, данное лицо должно выступать как одна из сторон в этом деле. Я не хочу сказать, миссис Кул, что собираюсь предъявить вам иск только затем, чтобы получить ваши показания, но я должен сказать, что хочу получить ваши показания под присягой прямо здесь, в вашем офисе, сегодня в три часа дня. И если вы подтвердите, что данный инцидент случился целиком по вине Эстер Уитсон, мы будем просить суд прекратить дело против вас на основании того, что ответственность ваша не доказана.
И мистер Глимсон лучезарно улыбнулся.
— Предположим, что ваш клиент — как ее фамилия? — спросила Берта.
— Миссис Ролланд Б. Лидфилд, — ответил Глимсон.
— Хорошо. А если предположить, что виновата сама миссис Лидфилд?
Сложив вместе длинные пальцы обеих рук, Глимсон усмехнулся:
— Мне кажется, миссис Кул, вы недооценили значение того, что я только что сказал вам. Если этот несчастный случай произошел по недосмотру мисс Уитсон, вот тогда мы обратимся в суд с просьбой закрыть дело.
— Это что, черт возьми, шантаж? — воскликнула Берта.
— Моя дорогая миссис Кул! Моя дорогая миссис Кул!
— Я вам не дорогая, — сказала Берта. — Что за всем этим стоит, хочу я знать?
— Мы хотим получить ваши показания под присягой, миссис Кул. Мы полагаем, что имеем право зафиксировать ваши показания, так что когда дело будет направлено в суд, мы будем точно знать, с чем нам придется столкнуться. Слишком часто, миссис Кул, свидетели меняют свои показания в суде. Вы думаете, что с делом все в порядке, а потом в суде выясняется… В конце концов, миссис Кул, вы знаете жизнь, вы должны понимать такие вещи.
— Я ничего в этом не понимаю, — заявила Берта, — за исключением того, что вам не удастся втянуть меня в это дело. Если вы собираетесь доказывать мою халатность, то я этого не потерплю!
Глимсон громко рассмеялся, откинув голову назад:
— Вы прекрасно выразили свою мысль, миссис Кул. Но не почувствуете ли вы себя в глупом положении, когда в суде вам придется объяснять, почему вы назвали себя Боскович?
Зазвонил телефон, и я взял трубку на столе у Элси. Голос в трубке дрожал от нетерпения:
— Алло, алло, с кем я говорю?
— У телефона Дональд Лэм.
— О, мистер Лэм, с вами говорит Эстер Уитсон. Помните, мисс Уитсон, которая замешана в том дорожном происшествии и которая…
— Я вас помню.
— Я хочу поговорить с миссис Кул.
— Она сейчас занята. Пожалуйста, позвоните ей позже.
— Но не могла бы она ненадолго подойти к телефону…
— Она сейчас занята, — повторил я. — Будет лучше, если вы позвоните ей позже.
Эстер Уитсон минуту подумала:
— Вы хотите сказать, что она занята в связи… Это имеет отношение к нашему делу?
— Да.
— Вы можете отвечать на мои вопросы, мистер Лэм?
— Попытаюсь.
— У вас сейчас находится такой носатый адвокат по фамилии Глимсон?
— Да.
— Это он с ней разговаривает?
— Да.
Ох, мистер Лэм, пожалуйста, передайте миссис Кул: мой адвокат говорит, что Глимсон старается сделать миссис Кул участницей этого дела, чтобы получить ее свидетельские показания под присягой, и что если миссис Кул согласится хоть с чем-нибудь из того, что предлагает Глимсон, предварительно не оговорив, какими будут ее показания, то это будет хорошая возможность наконец поймать Глимсона в ловушку за то, что мой адвокат называет жульничеством в его юридической практике.