Человек, которому есть что сообщить о вечере в субботу.
— Ваше имя, пожалуйста?
— Мистер Рыцарь.
— А фамилия?
— Субботний.
— Боюсь, что не осмелюсь передать миссис Шелтон такого рода информацию. Вы сказали, мистер Субботний Рыцарь?
— Правильно, — подтвердил я. — Ры-ца-рь.
— Да, я это поняла, но фамилия?
— Фамилия — Субботний.
— Субботний Рыцарь? Боюсь, что…
Затем я услышал, как кто-то спросил:
— Роза, что за чушь ты там несешь?
Наступило молчание. Очевидно Роза, прикрыв микрофон рукой, что-то объясняла Карлоте Шелтон.
Через несколько мгновений в трубке раздался голос другой женщины, сдержанный, настороженный и холодный.
— Не могли бы вы сказать несколько больше о вашем деле, мистер Рыцарь?
Я не преминул воспользоваться случаем.
— Передайте миссис Шелтон следующее. Скажите ей, что Дональд Лэм, частный детектив, остановился в мотеле «Эджемаунт» и занимается проверкой лиц, которые находились в известном ей месте в субботу вечером на предмет выявления среди них потенциальных свидетелей случившихся там событий.
— Кто это говорит? Вы сказали, что ваше имя — мистер Рыцарь?
— На самом деле, — ответил я, — мое имя — Санта-Клаус. Я пытаюсь передать некоторую информацию, которая может помочь Карлоте Шелтон. Лэм не дурак, и он собирается доложить обо всем своему клиенту, если кто-нибудь его не остановит. Я и так слишком далеко высунулся, чтобы оказать ей услугу. Полагаю, что вы секретарша Карлоты Шелтон. Вы могли бы проследить, чтобы сказанное мною дошло по назначению.
Повесив трубку, я вернулся в мотель «Эджемаунт» и лег в постель. Я не думал, что смогу заснуть, но тем не менее проспал всю ночь. Ничего не произошло.
На следующее утро в девять тридцать, изменив голос, я позвонил к нам в офис и, назвавшись оператору на коммутаторе Гарри Карсоном, сказал, что я свидетель, с которым пытался связаться Дональд Лэм, и спросил, можно ли позвать к телефону мистера Лэма.
Девица на коммутаторе ответила, что она свяжет меня с секретаршей мистера Лэма, и через несколько секунд я услышал голос Элси Бранд.
Некоторое время я выдавал себя за Гарри Карсона на тот случай, если меня подслушивают на коммутаторе, но мой измененный голос не смог одурачить Элси.
— Где же вы сейчас, мистер… Карсон? — спросила она.
— На работе.
— А где именно?
— Лучше тебе не знать этого.
— Берта вопит как зарезанная.
— Пусть себе вопит.
— Но она уволит меня, если узнает, что я разговаривала с тобой и не сказала ей, где ты находишься.
— А где я нахожусь?
— Ну, я… я не знаю. Ты же мне не говоришь.
— В том-то и дело. Вот ты и не знаешь. Околачивается вокруг нашего офиса Фрэнк Селлерс?
— Только этим и занимается! — воскликнула она. — Он дважды заходил сюда за последние полчаса.
— И Берта хочет знать, где я, гм… а?
— «Хочет» не то слово!
— Ладно. Вот что ты услышала от меня. Звонил из города. Сказал, что очень хотел бы переговорить с Фрэнком Селлерсом, что пытаюсь найти его, поэтому и позвонил в офис, чтобы узнать, там ли он. Ты ответила, что его нет и что Берта Кул желает поговорить со мной, а я ответил, что просто не могу тратить время на разговоры с ней до тех пор, пока не поймаю Селлерса, так как у меня для него очень важная информация.
— А что еще передать?
— А то, что я повесил трубку.
Так я поступил, прервав разговор.
Затем сел и начал ждать.
Ждать и догонять — всегда действуют на нервы, а самое обидное — это то, когда вы ожидаете понапрасну.
Как однажды сказал мне один из моих друзей: «Если ждешь важного телефонного звонка, то не сиди у телефона, а иди в ванную».
Ничего не дождавшись, после полудня я снова позвонил в наш офис.
— Какие новости, Элси?
— Берта писает кипятком.
— И пар идет?
— Лучше не спрашивай!
— Мне кто-нибудь звонил или искал?
— Очень многие.
— А кто искал?
— Какая-то женщина. Сказала, что предпочитает не называть себя, но подождет твоего прихода.
— Высокая блондинка с…
— Нет, жгучая брюнетка.
— Молодая, старая?
— На вид от двадцати восьми до тридцати лет.
— Как она выглядела?
— Как конфетка.
— Так и не сказала, что ей нужно?
— Нет.
— Долго ждала меня?
— Целый час. Вопреки моим заверениям, она почему-то была уверена, что ты придешь. Некоторое время находилась в приемной, затем зашла ко мне и поинтересовалась, звонил ли ты.
— И ты ей наврала?
— Могла бы без зазрения совести. Только ты же не звонил, так что врать было незачем.
— А что еще можешь сообщить о ней?
— Цвет чулок, духи, которыми она пользуется, где покупала свои сумочку и туфли. Знаю, что была замужем и развелась, что у нее есть дружок, за которого не прочь выйти замуж, но он помалкивает об этом. И возможно, так и не сделает ей предложения. Она вполне откровенно призналась мне, что заарканить его довольно трудно…
— Короче, — прервал я, — обычный бабий треп.
— Попал в точку!
— А что ты рассказала о себе?
— Ничего.
— Где вы болтали: у тебя в конуре или в приемной?
— В моей комнатушке. За неимением места ей пришлось присесть на край стола, чтобы пооткровенничать… Ножки у нее что надо!
— О’кей. Думаю она вернется.
Повесив трубку, я вновь занялся ожиданием.
И опять ровным счетом ничего!
В три часа дня я позвонил Берте Кул.
— Где, черт подери, ты сшиваешься? — рявкнула она.