— Кого? Этих гарпий? Ну да, этих двоих. Вам лучше не знать. — Голос его прозвучал неожиданно мягко, почти ласково. — Не выношу, и все.
Казалось, граф чувствовал себя вполне непринужденно, однако Александре пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Еще никому не удавалось победить ее в словесном поединке, не победит и он!
— Помнится, нечто подобное любил повторять Ричард, — заметила она.
Коль не дано любить и видеть
Красу в теченье наших дней,
Нам остается ненавидеть
Или куражиться над ней.
Люсьен процитировал эти строки с мрачной усмешкой, и Александра вновь была поражена его осведомленностью.
— В самом деле, милорд! Грозный всемогущий король, заточивший своих кротких, беззащитных племянниц в Тауэр, а впоследствии и вовсе лишивший их жизни…
— Короче говоря, негодяй, не так ли?
— Вы же сами прекрасно знаете, как это выглядит. — Она невольно потупилась.
— Выглядит в глазах моей тетки и кузины. А что думаете вы, мисс Галлант?
— Я здесь в услужении и не имею права голоса…
Внезапно граф протянул руку и коснулся ее щеки. Александра замерла, стараясь запомнить и навсегда удержать в памяти это ощущение. Должно быть, потому, что она не отпрянула, он заложил ей за ухо выбившуюся прядь волос, не сводя при этом взгляда с ее лица, словно желая угадать дальнейшую реакцию. Лучше бы ему остаться в неведении, поскольку Александра напоминала в тот момент бабочку, летевшую на опаляющее пламя свечи. Она была не в силах дышать, когда граф взял ее лицо в ладони и прикоснулся губами к ее губам. Веки ее опустились, пугающая слабость разлилась во всем теле.
Некоторое время назад Александра решила навсегда остаться незамужней, примирилась с ролью старой девы, приняла собственную холодность как нечто неизбежное — и вдруг все изменилось. Лед растаял, вскипел, испарился, и случилось это так стремительно, что здравый смысл просто не успел проснуться. Она качнулась навстречу мужским губам, и прикосновение стало поцелуем.
В глубине души возникло первое эхо предостережения: берегись! Но это ничего не изменило. По правде говоря, всю свою взрослую жизнь Александра верила, что так целовать может лишь Прекрасный принц, персонаж чудесных сказок. Не владея собой, она ответила на поцелуй неловким, неопытным движением губ, а потом, сама не зная как, оказалась у него на коленях…
Внезапно все кончилось.
— Боже мой… — прошептала Александра.
— Как жаль! — Голос графа показался ей весьма странным. — Такому невозможно научить — оно или дано, или нет.
— О чем вы, милорд?
— Об умении внушать страсть.
Он снова поцеловал, вернее, впился в ее губы безумным поцелуем.
Прекрасно сознавая, что ей следует вырваться, Александра лишь теснее прильнула к нему. О нет, этот человек не был так пресыщен, как утверждал, иначе он просто не умел бы так целовать. Что же будет, если он осыплет поцелуями ее обнаженные плечи? Одна мысль об этом заставила сердце Александры сжаться.
Легкий спазм внизу живота наконец заставил ее отпрянуть.
— Милорд!
Его губы прижались чуть ниже уха.
— Перестаньте!
— Чего ради?
Зубы прикусили мочку. Александра ахнула, конвульсивно сжав, пальцы на плечах графа.
— Милорд, я учу хорошим манерам, а не свободному поведению!
— Вашей ученицы здесь нет.
— Но есть ученик!
Александра соскользнула с его коленей. Объятия медленно и неохотно разжались, выпуская ее, и она поняла, что граф намеренно дал ей свободу. Будь его воля, он с легкостью мог бы ее удержать. Такая уступчивость казалась добрым знаком, вот только ей еще не удалось осмыслить, что из этого следует.
— Я гувернантка, а не ваша любовница, — дрожащим голосом произнесла она, поправляя волосы. — Более того, милорд, вы — мой ученик. Вы сами этого пожелали.
С минуту граф смотрел на нее взглядом, полным мрачного огня, потом сделал резкий жест в сторону двери.
— Тогда уходите!
— Да что с вами? — спросила она, пораженная тем, как странно звучит его голос.
— Ничего. Уходите, я сказал!
— Но может быть… может быть, вам нужна помощь…
— Еще как нужна! Только вы мне ее не окажете.
— О! — вырвалось у Александры, когда она поняла, о чем речь.
— Да идите же!
— Хорошо, милорд. Приятных сновидений.
— Вам также. Мы можем продолжить начатое хотя бы во сне.
Александра бесшумно прикрыла за собой дверь и поспешила в свою комнату, где минут пять пребывала в нерешительности, держа руку на заложенной щеколде. Наконец здравый смысл заставил ее отойти от двери. Переодеваясь ко сну, она то и дело ловила себя на том, что стоит перед горящим камином, погруженная в воспоминания. Лорд Килкерн целовал ее, он ее желал, а она уступила бы его страсти, если бы поцелуи продолжались.
Люсьен мерил шагами столовую, перебирая в памяти цифры из учетных книг своего имения. Количество голов скота и тюков сена, необходимого на корм коровам и лошадям в течение всей зимы. Цены на зерно и на уголь. Жалованье прислуге.
Увы, он так и не смог отвлечься.
— Пропади все пропадом! — прорычал граф, подумал и добавил пару более грозных проклятий.
До чего он дошел! С таким опытом и репутацией страдать по девственнице не первой молодости, почти по старой деве, и к тому же простой гувернантке! Поцелуй был задуман как средство хотя бы отчасти облегчить муки вожделения, но эффект получился прямо противоположный. Робкий отклик Александры окончательно свел Люсьена с ума, и теперь он бродил по дому как затравленный зверь, а она отошла в объятия Морфея по-прежнему нетронутой.
Немного поразмыслив, Люсьен направился в ту часть дома, где располагались комнаты старшей прислуги. Постучав в дверь самой большой из них, он получил недовольный отклик, однако, не смутившись, стукнул громче.
— Ну если это не пожар, я не знаю, что сделаю! — Дверь рывком отворилась, и в ней появилось заспанное лицо мистера Маллинса. При виде хозяина лицо это приняло крайне удивленное выражение.
— Милорд! В такой час!
— У меня к вам дело, — сообщил Люсьен с напором.
— Что, прямо сейчас?
— Прямо сейчас. Мне понадобится дюжина… нет, полторы дюжины имен. Все это должны быть девушки с родословной и приданым, кроткого характера и приятной внешности, в возрасте между семнадцатью и двадцатью двумя годами.