— Я согласна, если и ты пригласишь своих друзей.
Синклер выпрямился, тут же почуяв западню.
— Постой, Виктория. Ты хочешь заставить меня раскрыть моих друзей перед твоими, разве не так? Ты доверяешь мне или нет?
— Не все же нам вести войну? — сердито ответила она. — Наши друзья должны подружиться между собой. Не забудь, у нас есть жизнь, к которой мы сможем вернуться, когда все закончится.
Ее фиалковые глаза молили, чтобы он не делал проблему из простого обеденного приема. Однако все непросто там, где замешаны убийство и доверие. Он, несомненно, уже измучил ее этим на всю оставшуюся жизнь.
— Я приглашу их, — проворчал Синклер.
— Благодарю.
На какое-то время он сделал ее счастливой, и тут же возникшая легкость коснулась его сердца. Однако это продолжалось недолго: маркиз внезапно понял, что признался своей жене в готовности поставить под удар своих соотечественников, лишь бы угодить ей. И они, разумеется, тоже поймут это именно так.
Люси Хейверс поглядывала по сторонам, Полин Джефрис и ее мать леди Прентисс готовились к участию Полин в чтении стихов. Стул рядом с ней оставался пустым, так как Виктория болтала в прихожей с леди Килкерн. Марли, прислонившись к мраморной колонне в музыкальной комнате, наблюдал за происходящим. От чтения стихов у него по всему телу пробегали мурашки, и он намеревался уйти прежде, чем Полин начнет, полагая, что не сможет выдержать это.
Перерыв должен был продлиться еще минут пять, и Лисичка казалась полностью поглощенной беседой с подругой. Бросив последний взгляд на дверной проем, Марли, оттолкнувшись от колонны, приблизился к пустому стулу рядом с Люси и коснулся ее плеча.
— Вижу, что и вы попали в западню, — тихо сказал он, занимая свободный стул.
Она побледнела.
— О Боже, так напугать меня! Как вы здесь очутились? Я думала, вы не выносите подобной чепухи.
— Я проиграл пари. — Он оглянулся через плечо. — А вы?
— Лисичка любит подобные вещи. Мы с ней ходили в «Олмэкс» вчера вечером, а я теперь вынуждена прийти сюда.
— Лисичка здесь? — Марли изобразил удивление.
— Она в другой комнате. Вы не видели ее?
— Нет, — солгал он. — А Олторпа здесь нет? Я больше чем достаточно наслышан о его подвигах в этом сезоне.
— О чем вы говорите? — прошептала Люси. — Лорд Олторп кажется очень милым…
Если кто-то в мире был доверчивее Лисички, так это Люси Хейверс.
— Уверен, что он может быть приятным, — согласился Марли. — Как и большинство мужчин. Меня беспокоит, когда Лисичка остается одна, совсем беспомощная в его доме.
Люси наморщила лоб.
— Он ни за что не обидит ее, я уверена в этом.
— Возможно, тем более что я сумел утихомирить его на прошлой неделе в клубе «Уайтс», прежде чем он успел нанести непоправимый урон ее репутации.
— И что же он сделал? — В ее широко раскрытых глазах проглядывало беспокойство.
— Ну, достаточно сказать, что он говорил вещи, которые не подобает слушать молодой девушке.
— О Лисичке?
Марли важно кивнул:
— Маркиз был пьян, и это единственная причина, почему мы не подрались. — Он заметил движение в дверном проеме и взял Люси за руку. — Если вы почувствуете, что ей угрожает какая-то опасность, пожалуйста, немедленно сообщите мне. Я беспокоюсь о ней. Она… мой хороший друг.
— Я поговорю с ней об этом.
— Вы уверены, что это будет разумно?
Люси сжала его пальцы.
— Да. Виктория должна быть в курсе того, что происходит.
— Я только хочу знать, что она в безопасности, а также скучаю по тому веселью, которому все мы раньше предавались.
— Пожалуй, в последнее время Вики стала слишком серьезной, — задумчиво сказала Люси. — Но не беспокойтесь, милорд, я буду держать ухо востро.
Марли поднялся:
— Благодарю, и до встречи.
Он вернулся к дальней колонне, когда Лисичка вошла в комнату и заняла свое место, и, увидев, что Люси наклонилась к пей и что-то прошептала, улыбнулся. Замужем Лисичка Фонтейн или нет, ее деньги будут целее, если уйдут от проклятого Сина Графтона и будут ближе к нему, отчего в итоге он станет еще богаче.
— Синклер, ты не должен этого делать.
Виктория стояла, прижатая к подоконнику, пока Син и маленькая армия слуг переоборудовали нижний кабинет. Ее муж, без камзола, с завернутыми рукавами рубашки, поднимал угол массивного стола.
— Ты сама говорила, что от него у тебя мурашки идут по телу, — проворчал он. — Левее, Хенли. Я сам не могу сказать, что мне так уж нравится этот проклятый стол.
— Осторожнее, ваза! — Прыгнув вперед, она поймала зашатавшуюся хрустальную вазу, которая едва не упала с книжной полки.
— Отличная реакция. Ты до сих пор не сказала, где бы ты хотела поставить свой стол — под окном или ближе к камину?
Сжимая в руках вазу, Виктория повернулась.
— В Графтон-Хаусе двадцать комнат, совсем не обязательно впихивать сюда два стола.
— Что ж, парни, — обратился маркиз к своим помощникам, — думаю, не помешает пропустить по стаканчику пива, прежде чем мы погрузим это чудовище в фургон. Майло — на кухню.
— С удовольствием, милорд.
Одобрительные восклицания и хлопанье по спинам глухо доносились из холла. Виктория поставила вазу на книжную полку. Без массивного стола кабинет выглядел менее официально. Ковер там, где стоял стол, казался темнее остальной его поверхности, хотя она не хотела размышлять, из-за солнца или из-за оставшихся пятен крови.
— Так гораздо лучше, как ты думаешь? — Синклер шлепнул рукой по лосинам, к которым пристала пыль. Его взгляд остановился на темном пятне, и он, сжав кулаки, сглотнул.
— Да, так лучше, — спокойно сказала она.
Сип обнял ее за талию с уверенностью собственника, и у нее перехватило дыхание.
— Твой стол мы поставим у окна — тогда солнечный свет добавит бронзы твоим волосам.
— Но у меня уже есть стол в комнате наверху.
Он взял ее за подбородок.
— Тот крошечный столик годится только для того, чтобы писать письма. Если уж мне предстоит провести полжизни, занимаясь подсчетами, я хотел бы постоянно видеть тебя рядом.
Синклер говорил о том, что произойдет дальше — после того, как долг перед Томасом будет выполнен. Он объединил будущее и Викторию. Она вздохнула, чтобы успокоиться.
— А что я буду делать за своим столом в кабинете?
— Бабушка Августа возглавляет добровольный комитет по образованию в Лондоне.