Фелисити поторопилась опустить глаза, чтобы граф не увидел, как ей больно. Конечно, все это не было для нее новостью, но слышать горькую правду из чужих уст было невыносимо тягостно. Хотя она уже успела узнать, что правда чаще всего несет душевную боль.
— Я не готова вам дать ответ сразу, — проговорила она, стараясь, чтобы от жалости к себе на глаза не навернулись слезы. — Мне нужно подумать.
— Конечно, конечно, — улыбнулся Дирхерст.
Когда вальс закончился, граф проводил ее к накрытым столам, которые стояли в глубине двора. Вокруг толпились дамы, весело щебетавшие в ожидании кавалеров. Фелисити подумала, что она не отказалась бы сейчас от еще одной кружки доброго эля из бочки Дейва Ладлоу.
— Лис, ты меня видела? — подлетела к ней Мэй. Следом за ней шел Бэнкрофт. — Я танцевала вальс! А Рейф сказал, что для моих лет я мастер своего дела!
— Это точно, — согласилась Фелисити, старательно избегая встречаться с Рейфом глазами, но едва ли не каждым нервом чувствуя его досаду. — Ты вальсировала просто замечательно.
— Юная леди, притащи-ка мне пунш, — довольно-таки бесцеремонно обратился Рейф к своей партнерше по танцам. — После вальса с тобой я устал до смерти.
Мэй весело умчалась на поиски пунша, а Рейф все свое внимание обратил на Фелисити. Но едва он открыл рот, чтобы высказаться по поводу ее вальса с графом, как Фелисити поспешно отвернулась от него, чтобы обратиться с вопросом к миссис Вордсворт. Рейф наверняка затеял бы спор, и тогда она уж точно расплакалась бы и стала бы жаловаться, как трудно ей пришлось в эти последние месяцы и как она от всего устала, особенно оттого, что ей не на кого положиться, кроме себя самой. Потом она неизбежно призналась бы ему в любви, а после этого мистер Бэнкрофт забыл бы о поместье и о ней и сбежал бы на свой Восток!
Спустя пару минут ничего не значащего разговора Фелисити сумела восстановить душевное равновесие и придать лицу спокойное выражение. Повернувшись в сторону, где стоял Рейф, она обнаружила, что джентльмена рядом нет.
— Эй! — Это вернулась Мэй, державшая обеими руками большой бокал с пуншем. — Он же сказал, что устал до смерти! Рейф!
Фелисити принялась искать его глазами и, наконец увидела: он танцевал с Элизабет Денли. Она увидела, как он склонился к уху привлекательной брюнетки, что-то ей прошептал и они оба весело рассмеялись.
— Мэй, ну-ка утихомирься, — строго приказала Фелисити. — Невежливо кричать во все горло, и тем более взрослому, который во много раз тебя старше.
— Но я же принесла ему пунш, — обиженно возразила Мэй.
— Прости, но Рейф тебе не подчиняется. Он взрослый человек и волен делать все, что хочет.
— Тогда я хочу поскорее стать взрослой!
Фелисити присела на корточки рядом с сестрой и взяла у нее из рук бокал с пуншем.
— Иногда в этом нет никакой радости, поверь, — мягко сказала она. — Радуйся, что тебе все еще восемь лет.
— Я бы радовалась еще сильнее, если бы была такой большой, что смогла бы оттоптать жирную ногу Элизабет Денли, — сердито пробурчала Мэй.
Фелисити с трудом подавила улыбку.
— Да, вести как леди мы себя совсем не умеем. Спроси у графа Дирхерста, не станцует ли он с тобой.
— Я лучше у Грэма спрошу.
— Мэй… — осуждающе сказала Фелисити.
— Ну ладно, мистера Грэма, — поправилась девочка. Показав Рейфу язык, она умчалась на противоположную сторону двора.
Было уже далеко за полночь, когда гости начали разъезжаться.
Мэй, которую Фелисити отправила спать, не стала, как обычно, пререкаться, а безропотно пошла в дом. Глаза девочки слипались, так что пожелать спокойной ночи сквайру Талфорду сил у нее просто не осталось. Музыканты продолжали играть один за другим деревенские танцы для оставшихся самых стойких двадцати — тридцати гостей. Фелисити, с трудом передвигавшая ноги, принялась потихоньку собирать со столов грязную посуду.
С Рейфом она не станцевала ни разу за вечер, но, если он собирался вести себя так глупо и по-детски из-за одного безобидного вальса, пусть пеняет на себя. Она из-за этого переживать не собиралась. Недопитая сквайром кружка с элем с стояла на углу стола, и Фелисити, оглянувшись по сторонам, украдкой опорожнила ее. Почувствовав, как в желудке начало растекаться приятное тепло, она устало вздохнула.
— Кружечку надо бы освежить, — проговорил у нее из-за спины Рейф, протянув через ее плечо крепкую руку с полной кружкой и щедро отливая чуть ли не половину. — Будем здоровы.
Фелисити повернулась к нему лицом.
— Ты пьян?
— Надеюсь, что так. Это удовольствие заработано тяжким трудом. — Он расплылся в своей ослепительной улыбке записного соблазнителя и громко чокнулся с ее кружкой. — Пей!
Не сводя с него глаз, Фелисити пригубила эль. Был он терпким и вкусным, и трудно было отказать себе в удовольствии сделать пару глотков. Почувствовав себя увереннее, Фелисити отставила кружку.
— Между прочим, ты обидел Мэй.
— Знаю. Идем со мной.
Рейф направился к дальнему концу череды столов. Заинтригованная Фелисити пошла следом. Там на земле стоял пузатый бочонок. Рейф, наклонившись, вытащил затычку, и пенная струя эля потекла в подставленную кружку. Нацедив чуть меньше половины, он протянул ее Фелисити.
— Собираешься меня напоить? Не выйдет! — возмутилась Фелисити и оттолкнула его руку.
— Да никто тебя не собирается поить, — возразил Рейф и настойчиво сунул кружку ей в руки. — Я размышляю. Страсть как не люблю заниматься этим в одиночку!
Она улыбнулась и мягко отвела его руку с кружкой.
— Предпочитаю размышлять на трезвую голову. Но если не секрет, о чем же ты думаешь?
— Спокойной ночи, Бэнкрофт, — окликнул Рейфа мистер Грэм, только что закончивший вместе с Рональдом укладывать в повозку привезенный на торжества свой обеденный стол.
Рейф весело помахал им рукой:
— Спокойной ночи, Грэм. Да, чуть не забыл — хочу завтра с вами потолковать. Если утром, часов в десять?
— Давайте лучше в полдень. Завтра утром мой сын, Том, читает стих в школе. Я ему пообещал прийти послушать.
— Ладно, тогда в полдень. И принесите… — замявшись, Рейф покосился на Фелисити, — ну, то, о чем мы с вами говорили.
Фермер изумленно уставился на Рейфа, но кивнул и поудобнее уселся на козлах.
— Хорошо, принесу.
— Что он должен принести? — поинтересовалась Фелисити, пристально глядя на Рейфа.
— Ты уверена, что способна в таком состоянии размышлять? Меня всегда озаряли великие идеи, когда я промывал слоновьи бивни.
— Не волнуйся, в таком состоянии я соображаю вполне сносно. Так что должен принести Грэм?