Абсурдно. Мужчины не уходят, когда их к кому-то влечет. Когда обе стороны не состоят в браке и принадлежат к высшему слою общества.
— Расскажите мне о Коста-Хабичуэле, — предложил Деверилл, усадив ее в карету.
Ее родители сидели с одной стороны, Мельбурн — напротив. Сейчас ему деваться было некуда! Жозефина опустилась на кожаное сиденье рядом с ним и придвинулась ближе поскольку рядом с ней уселся Деверилл.
— Я не видела большую часть страны, — улыбнулась она маркизу.
— Не видели?
— Мы с матерью только два дня пробыли с отцом в Сан-Сатурусе, — призналась она, коснувшись плечом Мельбурна, Такое впечатление, что он изваян из гранита. — Наше судно бросило якорь в гавани, чтобы забрать короля и отправиться в Англию.
— Тогда где вы жили?
— В последнее время на Ямайке, в местечке Морант-Бей. Отец хотел, чтобы мы с матерью были в безопасности. А когда получил Коста-Хабичуэлу, он был настолько занят, создавая правительство и борясь за выживание страны, что потребовал, чтобы мы остались на Ямайке и помогали ему оттуда.
— И поверьте, Жозефина была отличной помощницей, — вставил ее отец. — Принцесса чрезвычайно умна.
— Папа, — перебила она больше для эффекта, чем из застенчивости.
— Это правда. И Мария тоже неоценима, — продолжал король. — Она дочь вице-короля.
Мельбурн наконец шевельнулся.
— Ее высочество упоминала об этом. Когда вы выходили замуж за англичанина, ваше величество, вы представляли, что произойдет в будущем?
Мария Эмбри улыбнулась, глядя на мужа любящим взглядом:
— Там, где замешан Стивен, меня ничто не удивляет.
Мельбурн продолжал сжимать на коленях проспект, будто опасаясь, что сильный ветер смахнет его.
— Однако стать королем — это экстраординарно.
— Меня переполняли смущение и благодарность, я решил сделать все, что в моих силах, для своего народа, — сказал король. — Именно поэтому мы здесь. И когда уедем, Коста-Хабичуэла станет нашим постоянным домом.
— Создавая преграду вторжению Испании, — прокомментировал Деверилл.
— Средства, которые я найду, и наш тесный союз с Англией помогут предотвратить это.
— Скажите, Мельбурн, — начала Жозефина, главным образом, чтобы дать родителям время подготовиться к выходу в свет в статусе правителей страны, — сколько вальсов будут играть сегодня вечером?
— Вероятнее всего, два: один в начале вечера, другой в конце. Первый мы пропустим. Вам разрешено участвовать во всех других танцах. Только на вальс требуется разрешение патронесс.
— Какая глупость. Кто эти женщины?
— Старые грымзы, — протянул Деверилл. — Чопорные и капризные. Их единственное развлечение — свысока смотреть на всех и каждого. Единственное, на что они способны, — это быть хозяйками самых скучных приемов в Лондоне.
Жозефина усмехнулась. По крайней мере, хоть кто-то отвечает прямо.
— Почему все туда стремятся, если там так скучно?
— Поскольку каждый боится, что окажется единственным отсутствующим. Это весьма запутанное и нудное мероприятие. — Он вздохнул. — И чрезвычайно ханжеское. Никакого алкоголя.
Она хотела спросить, почему в таком случае маркиз едет, но передумала. Очевидно, Мельбурн просил его присутствовать. Для чего? Она герцогу не понравилась? Судя по тому поцелую, это не так. Возможно, он боится ее, хотя, учитывая его положение и репутацию, это маловероятно. Гм… Загадка. А в загадках ей больше всего нравился процесс их решения.
Хотя у нее есть несколько вопросов к Мельбурну, вероятно, в присутствии ее родителей и его зятя ответы вряд ли удовлетворят ее. Она прибережет вопросы до танца. И он будет танцевать с ней, она в этом уверена.
Они подошли к залу, и снова Деверилл подал ей руку. Жозефина было подумала, не увлекся ли ею красивый маркиз, но быстро отбросила эту мысль. Он смотрел на нее с таким же веселым любопытством, как и на ее родителей и всех вокруг.
— Извините. — Она высвободила руку и направилась туда, где Мельбурн разговаривал с ее отцом. По крайней мере, герцог оставил проспект в карете. — С вашего позволения, — сказала она, подав ему руку.
— Конечно. — Он взял ее под руку.
— Это хорошо, — тихо ответила она, когда он повел всю группу к входу. — Иначе я бы подумала, что вы пренебрегаете мной, и снова была бы оскорблена.
Он выдохнул, держась к ней в профиль.
— Если вы дадите мне пощечину здесь, я отвечу вам тем же. — Он, наконец, посмотрел на нее с высоты своего роста. — Считайте, что вы предупреждены.
— Если вы хотите запугать меня, почему не угрожаете поцеловать меня снова?
— Потому что вы хотите, чтобы я поцеловал вас, — пробормотал он.
Медленная улыбка изогнула его рот, и Жозефину обдало жаром. Как мог человек, производящий впечатление строгого и холодного, обладать улыбкой, от которой… сердце замирает?
— Я не хочу, — заявила она запоздало.
— Тогда прекратите спорить со всем, что я говорю.
— Я не спорю.
Улыбаясь, он свободной рукой вытащил карманные часы.
— Девять секунд, — сказал он, снова защелкнув крышку. У Жозефины щеки загорелись, она вцепилась в его рукав, чтобы предъявить встречное обвинение.
— Так вы считаете, что раскусили меня? Да вы понятия обо мне не имеете.
— Тогда просветите меня, принцесса.
Она фыркнула:
— Сначала представьте меня этим нелепым женщинам.
— Скажите это чуть громче, и вас попросят уехать прежде, чем я успею снова взглянуть на часы.
Черт побери! Ей хотелось сбить самоуверенное выражение с его лица. И в то же время она прекрасно понимала, что он не блефует и ударит ее в ответ посреди зала. Она уже видела, как он реагировал на ее возражения, но тогда ей было уместно продемонстрировать свое раздражение. А сейчас не время и не место.
— Прекрасно, — пробормотала она. — Тогда давайте продолжим.
— Хорошо, но не я буду представлять вас. — Он поднял руку, подав кому-то знак.
— Почему?
— По двум причинам. Во-первых, я не желаю оказаться в положении, когда меня выставят, и уж тем более эти особы. И, во-вторых, если…
— Но меня вы поставите в такое положение?
— Вы и так уже на грани, — спокойно ответил он. — И, как я уже сказал, во-вторых, если я представлю вас, пойдут слухи, что я ухаживаю за вами и пытаюсь заставить общество принять вас. Это верный путь к тому, что поступят наоборот.
Это имело смысл.
— Так что, оставляя меня, вы действуете мне во благо, — сказала она огорченно.