— Я ничего не готовлю. Если я упомянула о жаре, это не означает, что я пытаюсь от вас отделаться.
— В таком случае я снова приношу свои извинения, — сказал он, одарив ее улыбкой. Он понял, что она изо всех сил пытается затеять с ним бой. — Я не хотел бы вас расстроить.
— Почему? Раньше вас это не остановило бы.
— Потому что я узнал, что вы не хотите мужчину, который причинит боль — мог бы причинить боль — вашей чувствительности.
Эванджелина даже не нашла что ответить. Хорошо! Раньше, чем она смогла что-то придумать, ее окружила стайка ее подруг в красочных нарядах. Должно быть, это было сигналом удалиться и принести лимонад.
Но раньше, чем это исполнить, у него возникло желание сделать глоток чего-то более крепкого. Он подал знак проходящему мимо лакею, после чего прислонился к ближайшей стенке, наблюдая за происходящими событиями.
— Послушай, — раздался знакомый голос слева от него. — Я едва узнал тебя, Конн.
Коннолл выпрямился, подал руку.
— Фрэнсис. Я сам себя едва узнал.
— Ты должен назвать мне имя твоего портного, — с восхищением сказал этот невысокого роста мужчина. — Я никогда не видел более потрясающего ансамбля.
Эти слова произнес человек, который пытался ввести моду на розовые галстуки.
— Я пришлю тебе его визитную карточку, — пообещал Коннолл. Честно говоря, этот сюртук и жилет были самыми дорогими предметами одежды, которыми он располагал, и появились они после того, как он дал портному менее сорока восьми часов на их изготовление.
— Я видел, ты прибыл с мисс Манроу? — продолжал Хеннинг.
— Верно. — Коннолл внезапно заметил смущение на лице друга. — А что?
— Да нет, ничего. Конечно же, ничего.
— Фрэнсис, сэкономь наше время и энергию и выкладывай, что ты знаешь.
Хеннинг нахмурился:
— Ладно. Сегодня я был на завтраке с Дэпни и его дружками. И он… гм… упомянул о том, что сделает предложение мисс Манроу к концу этого месяца. Похоже, у него есть определенная уверенность, что она это предложение примет.
Вероятно, примет, если Коннолл не сможет убедить ее в том, на какую жалкую жизнь она себя обрекает.
— Нет причин для беспокойства, Фрэнсис. Мои глаза открыты.
Фрэнсис пошевелил плечами.
— Ну, тогда хорошо. Потому что я…
— Спасибо, что сказал. Его приятель улыбнулся:
— Спасибо, что не убил посыльного.
В этот момент Джилли взглянула в их сторону и приподняла бровь.
— Извини меня, — сказал Коннолл, передавая Фрэнсису стакан с портвейном, — меня зовут.
— Тебя… о… Да, конечно.
Фрэнсис был не единственным, кто удивился, что Коннолл с такой готовностью откликнулся на зов. Больше беспокоило то, что Коннолл мог увидеть в ней присущую виконтессе манерность, когда он превратился в одного из пустоголовых воздыхателей. Если Джилли не извлечет урока или, по крайней мере, не поймет смысл преподанного сегодня урока, он вынужден будет признать, что проиграл дело. А это чертовски печально.
— Вот и я, мисс Манроу, — сказал Коннолл с ясной улыбкой, подавая ей стакан лимонада.
— Вот и вы, — отреагировала Эванджелина, принимая стакан. — Я уже забеспокоилась, куда вы сбежали.
Строго говоря, он был в отлучке менее пяти минут. Но поскольку он отказался от споров с ней, то лишь наклонил голову.
— Мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я стоял рядом с вами. — Приношу глубочайшие извинения! Я не хотел оставлять вас в одиночестве.
Эванджелина стукнула его ладонью по рукаву.
— Вы так забавны, лорд Роли. В конце концов, это был всего лишь лимонад. — Она показала на высокую худенькую девушку, стоявшую рядом с ней: — Вы знакомы с Леандрой Хэллоуэй? Нет? Леандра, лорд Роли. Коннолл, мисс Хэллоуэй.
Он взял руку девушки и почувствовал, что она дрожит.
— Мисс Хэллоуэй. Ваш дядя — знаменитый математик, не так ли? Роберт Хэллоуэй?
Она застенчиво улыбнулась:
— Да. Он работает над новым проектом в Оксфорде.
— Его экономические теории просто изумительны! Мне доставляет большое удовольствие познакомиться с вами.
— Спасибо, милорд. Джилли откашлялась.
— Я подумала, — сказала она, переводя взгляд с Коннолла на свою подругу, — что пока я буду танцевать первый вальс вечера с лордом Дэпни, вы можете стать партнером Леандры.
Черт бы побрал этого браконьера!
— Буду, счастлив, если мисс Хэллоуэй свободна.
— О, — засмущалась девушка, — да, да! Я имею в виду, что свободна.
— Отлично. — Когда стайка снова начала хихикать, он сделал шаг в сторону Джилли: — Могу я посмотреть вашу танцевальную карту?
— Боитесь потерять второй вальс? — пробормотала она, подавая карту.
— Я просто надеюсь, что ваша любопытствующая половина перевесит ту не слишком разумную половину, которая собирается танцевать с Дэпни, — в том же тоне ответил он. Графа против второго вальса была пуста, и Коннолл вписал карандашом свое имя. — А до того времени я могу улизнуть?
— О нет, — возразила Эванджелина, отбирая у него карточку и кладя ему ладонь на изгиб локтя. — Вы можете проводить меня к лорду Дэпни.
«Раздавил бы этого молокососа!»
— Да, конечно. Все, что захотите, Эванджелина.
— Я знаю, что ваше поведение полностью противоречит вашему характеру, — фыркнула она, — так что не думайте, будто вы меня одурачили и заставили поверить, что вы до такой степени сговорчивы.
— А не хотите задать себе вопрос, почему вы, если предпочитаете сговорчивых джентльменов, все время пытаетесь втянуть меня в спор? — Он увидел приближающегося Дэпни, на его землистого цвета лице можно было прочесть колебания. — А, лорд Дэпни! Я вижу, вы завоевали первый вальс вечера с мисс Манроу, — сказал он как можно жизнерадостнее.
— Я… а… да, я завоевал, — пробормотал виконт с вымученной улыбкой.
Коннолл сдал Эванджелину виконту, спрашивая себя, способна ли она понять, как близко подошла к краю пропасти. Знает об этом строптивица или еще нет, но она его. А он не любит делиться.
— Наслаждайтесь, — сказал он ровным голосом и, не оглядываясь, ушел, собираясь найти мисс Хэллоуэй.
Второй вальс будет его. А до этого он должен найти способ убедить Джилли, что ее взгляды на семейную жизнь вообще и мужчин в частности оставляют желать лучшего. И за последнюю неделю он приблизился к пониманию того, что одно его желание преобладает над всеми остальными — он желал ее.
— Могу я задать вам вопрос, лорд Дэпни? — спросила Эванджелина, когда они закружились в танце.