Кларенс нервно кашлянул.
— После некоторого обсуждения ваш брат выделил вам очень щедрое приданое, и я согласился взять вас в жены.
Сердце замерло у Эви в груди. Она знала, что когда-нибудь этот момент наступит, но слышать это…
— Вы «согласились» жениться на мне? — повторила она, подняв голову, чтобы посмотреть на него.
— И я тоже согласился, — вмешался Виктор. — Только мы, несколько человек, знаем об этом сумасбродстве. Объявление о бракосочетании остановит всякие дальнейшие домыслы о слабости твоего характера.
— Но я не согласна. — Эви глубоко вздохнула. Хорошенького понемножку — и если Виктору потребовалось присутствие еще шести человек, чтобы нападать на ее, значит, она для него достаточно сильный противник. По крайней мере сама она может так считать в настоящий момент. — Я буду протестовать и сопротивляться на каждом шагу. Когда люди посмотрят на тебя, Виктор, они не будут восхищаться твоей политической проницательностью. Они станут шептаться о том, какой ты ужасный тиран и как беззастенчиво используешь свою сестру.
Ее мать едва смогла вздохнуть.
— Эви!
Скорее всего люди будут восхищаться моей стойкостью и терпением, с которыми я выносил тебя. Очевидно, я проявил излишнюю терпимость, потворствуя твоему себялюбию и взбалмошности. Отправляйся в свою комнату и оставайся там, пока не согласишься вести себя достойно. Больше никаких сирот, никаких походов за покупками с твоими легкомысленными подругами и никаких разговоров с Сент-Обином. Никогда. Эвелина положила салфетку на стол и медленно поднялась.
— Что бы ты ни думал и что бы тебе ни говорили, помни, что ты так и не выслушал мою версию истории. И может быть, тебе следовало подумать о том, чтобы расспросить меня, Виктор, прежде чем пытаться унизить перед нашей семьей и друзьями. Ты хочешь стать хорошим политиком, ноты мог бы стать лучшим братом, если бы научился спрашивать и выслушивать ответ. Доброй ночи.
Собрав всю силу духа, Эви с достойным видом прошествовала по лестнице, пересекла холл, вошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. Прислонившись спиной к двери, она некоторое время просто старалась успокоиться и выровнять дыхание. Затем девушка осознала, что не столько расстроена, сколько раздражена. Обернувшись, она заперла дверь. Так было лучше, чем услышать, как они запрут ее снаружи. По крайней мере таким образом она может делать вид, что контролирует ситуацию — свою собственную жизнь.
И действительно контролирует, сказала она себе. Она все еще может сказать «нет». Виктору не удастся силой выдать ее замуж. Конечно, он, в свою очередь, может отослать ее в их поместье в Западном Суссексе и отказать в разрешении на брак с кем-либо другим. А также он может урезать ее содержание на основании того, что она отказывается выполнять свой долг по отношению к семье. Так что она не будет иметь возможности уехать куда-нибудь или что-либо сделать.
Но хуже всего были, безусловно, мысли о детях. Сент, конечно же, не отступится от своего обещания перевести их в новый дом. Но даже если и так, она-то не сможет сдержать данное им слово. Они будут думать, что она покинула, предала их. Точно так же, как и все остальные взрослые в их жизни.
— Нет, нет и нет, — повторяла она, расхаживая от двери к окну и обратно. Шесть месяцев назад, если бы Виктор приказал ей выйти замуж за Кларенса Алвингтона, она стала бы плакать, протестовать, но в конце концов подчинилась.
Но теперь — совсем другое дело. Она очень изменилась с тех пор. Она заботилась о сиротах и поняла, что может значительно улучшить их жизнь. Она побывала в других заведениях и видела, как много еще предстоит сделать. Она открыла для себя, каково это — оказаться в мужских объятиях и какие необыкновенные чувства возникают при ухаживании одного-единственного мужчины.
Эвелина распахнула окно и выглянула наружу. Темный сад расстилался перед ней. От земли ее отделяла только голая стена. Проклятие! В романах для побега — или полночных свиданий — всегда была под рукой водосточная труба или заросли плюща. У нее же не было никого, преданного ей, кто, прячась в тени, принес бы ей лестницу.
Она уселась в кресло у окна. Она хотела бы найти Сента и убедить его увезти ее, или скрыться вместе. Или, на худой конец, спрятать ее пока она не придумает, что делать. Однако Сент, хотя и находит удовольствие в деталях, ненавидит сложности. Если она окажется на ступеньках его крыльца, то принесет с собой запутанный клубок неприятностей размером с Виндзорский замок.
Что, если он хочет скрыть их отношения? Эви медленно наклонилась и закрыла окно. Если ее жизни суждено превратиться в ночной кошмар, ей все же хотелось бы тешить себя надеждой, что преданно любящий ее мужчина.
Майкл Холборо, был на пороге становления. Она не смогла бы вынести, если бы стала свидетелем и причиной его окончательного падения.
— О, Майкл, — прошептала она, — что же мне делать?
Сент гневно смотрел на своего поверенного.
— Нет, я не намерен обсуждать это дальше! — рявкнул он. — Принесите мне эти бумаги на подпись, или я вынужден буду отказаться от ваших услуг.
Уиггинз судорожно сглотнул; от волнения у него задергалось веко.
— Вижу, вы все уже обдумали, — сказал он, нервно роясь в своем портфеле в поисках заключительного комплекта документов. — Проставьте только инициалы на первых трех страницах и подпишите четвертую. В двух экземплярах, пожалуйста.
Сент придвинул к себе бумаги, затем с глубоким вздохом макнул перо в чернила и подписал.
— Ну, теперь все, да? Собственность перешла ко мне?
— Да, милорд. Передача денег — это заключительный шаг.
— Прекрасно. Теперь оформляйте документы, переводите деньги, ставьте печати и что там еще нужно сделать. Я хочу, чтобы все было закончено к полудню.
— К по… Да, милорд.
Поверенный покинул кабинет, и Сент, заложив руки за голову, откинулся в кресле, отклонив его назад, к книжному шкафу. Теперь у сирот был свой дом. Покупка «Дома святой Евы», как он решил назвать свое приобретение, возможно, была самым легкомысленным поступком в его жизни. Он не сулил ему никакой прибыли, только одни расходы. Он не давал ему ни малейшего превосходства над другими. Зато он позволил ему завоевать благосклонность одной особы, единственной женщины, которую он ценил выше всех остальных.
И теперь, когда все эти документы подписаны, он может сосредоточиться на том, чтобы отыскать способ навсегда сделать ее своей.
— Джансен!
Дворецкий заглянул в дверь:
— Милорд?
— Прикажи оседлать Кассиуса. И принеси мне дюжину красных роз.
— Слушаюсь, милорд. — Дворецкий скрылся.
— Джансен!
Голова дворецкого появилась вновь.
— Да, милорд?
— Принеси две дюжины красных роз.
— Будет исполнено, милорд.