Несмотря на присутствие Паоло, впервые с того дня, как ей стало известно о беременности, Элен расслабилась. Прикрыв глаза, откинулась назад, наслаждаясь ритмичными покачиваниями повозки.
— Нам надо кое-что обсудить, — настойчиво заявил Паоло.
— Валяй, если надо.
— У тебя в квартире не было бы лишних ушей. Открыв глаза, Элен увидела, что Паоло кивает в сторону возницы.
— Разве? Там обосновались твои наемники, складывающие мои вещи. Возница поет, он тебя не слушает. Можешь приступать.
На его лице проступило неудовольствие, но он лишь глубоко вздохнул и повернулся к ней, положив руку на спинку сиденья.
— Я звонил матери, чтобы она нас ждала. Сказал насчет ребенка.
— И что она?
— Естественно, она рада, хотя и предпочла бы, чтобы свадьба предшествовала зачатию.
— Мне казалось, мы были женаты.
— Не стоит сообщать об этом кому-то, тем более маме. Я сказал, что мы поженились неделю назад, в регистрационной конторе, тут, в Нью-Йорке.
— Значит, теперь она считает, что я достаточно беззаботна, чтобы забеременеть вне брака, а ты решил жениться на мне только из соображений чести?
— Разве мы сильно уклонились от истины?
Элен уже видела, как выстраивается дело против нее. Сомнительные обстоятельства поспешного брака, его благородство по отношению к падшей женщине, сбежавшей от своего ребенка со шкатулкой, набитой бриллиантами.
— Мама говорила о другой церемонии, о благословении, полученном в Милане, но я уговорил ее подождать до появления младенца, потому что ты волнуешься о своей фигуре.
— Как мило, спасибо тебе огромное. — Теперь к огромному списку ее грехов добавилось тщеславие. Ведь Паоло не мог объяснить матери, что церковное благословение ему не подходит, потому что в скором времени он намерен дать жене пинка под зад. — Есть еще что-то, о чем мне следует знать?
Минуту звучал лишь стук копыт да тихий напев возницы.
— Я сказал ей, что ты очень красивая женщина. Если замечание задумывалось как комплимент, оно едва ли могло компенсировать пороки, которыми он наделил ее ранее.
— Сомневаюсь, что переживу этот кошмар, — прошептала она, ища утешения в верхушках качающихся деревьев и совершенно забыв о недавнем умиротворении.
— Переживешь. — Он захватил подбородок Элен, повернул ее лицо к себе. — Потому что ты в долгу передо мной.
Кожу под его пальцами начало покалывать. По тому, как напряглось тело Паоло, Элен инстинктивно поняла, что он думает о ночи, проведенной ими в Париже.
Потом в темных глубинах его глаз мелькнуло смущение, и он отвел взгляд, отдернул руку, запустив ее в свои волосы. Элен тоже внезапно увлеклась открывающимся видом. Почему-то она чувствовала себя обманутой.
Он кашлянул, словно попытался, прочищая горло, одновременно прочистить мысли от ненужных образов.
— Помимо моей матери, ты встретишь мою младшую сестру Марию и ее мужа Карло. У них двое малышей.
— А твой отец?
— Он умер.
Сразу ясно: тема закрыта. А почему? Они так мало знают друг о друге — для счастливых новобрачных-то.
— Извини.
— В данный момент я беспокоюсь о матери. Она огорчена своим отсутствием на нашем так называемом бракосочетании.
— Ничего удивительного. Кто захочет пропустить бракосочетание собственного ребенка?
Кроме ее собственных родителей, конечно. Они никогда не узнают, что она скоро станет матерью, что у них будет внук.
Глаза Элен налились слезами. Вытащив из сумочки платок, она прижала его к лицу. Беременность обращает ее в кисель. Всего за несколько часов она успела перейти от ярости к великолепной расслабленности, мимоходом погружаясь в пучины горя и страданий.
— Ты скажешь родителям о беременности? — спросил Паоло.
— Не вижу смысла. За двенадцать лет они ни разу не поинтересовались мной.
— Но это их внук. Они имеют право знать.
— Прекрасно сказано. Но боюсь, меня давно вычеркнули из списка родных. Если я скажу им о ребенке, а они никак не среагируют, я буду ненавидеть себя за слабость, за предоставленную им возможность снова меня отвергнуть.
— Им не будет все равно.
— Возможно, ты и прав, — согласилась она. — Но давай посмотрим правде в глаза. Даже если б они обрадовались, им все равно не удалось бы увидеть ребенка. Ты ведь, похоже, просчитал все варианты наперед.
К ее удивлению, его глаза полыхнули гневом. Странно, она всего лишь хотела напомнить ему о том, что он организовал все так, как ему удобно, не считаясь ни с ней, ни даже с будущим ребенком, которому придется расти вдалеке от матери.
— Ты винишь меня за то, что я хочу лучшего для своего ребенка? — спросил он.
— Думаешь, я не хочу?
— Ты всегда будешь его матерью.
— Но ты не собираешься отдать его мне.
— Это не обсуждается, — прошипел он тоном, не допускающим возражений. — Ребенок останется со мной.
Ребенок — но не она. Все ясно и понятно.
Элен отвернулась, ногти с силой врезались в ладони. Ей хотелось кинуться на него и колотить, пока он не согласится, что абсолютно не прав.
Но с ним такое не пройдет. Поколебать его простыми словами или эмоциями не получится.
Повозка вынырнула из-под деревьев, и Элен зажмурилась от хлынувшего в лицо света.
— Элен, — произнес Паоло, — я прошу тебя взять вот это.
Он вытянул из кармана изящную голубую коробку. Она отшатнулась. Кольцо можно надеть за минуту до прибытия на виллу.
— Позднее, — глядя в сторону, выдавила из себя она.
— Нет, — настаивал Паоло. — Возьми.
И всунул коробку в ее руки. Элен некоторое время смотрела на нее.
— Открой!
Она вздрогнула от его приказания. Но темные глаза смотрели на нее странно. В них не было злости, только просьба доверять ему.
Элен неохотно потянула за конец белоснежной ленты, охватывающей коробку. Отложила ленту и подняла крышку. Плотная оберточная бумага загораживала то, что лежало внутри. Она развернула бумагу и замерла.
Пресс-папье!
Кристалл в форме сердца кроваво-красно пылал на фоне белой оберточной бумаги, лучи солнца пронизывали его насквозь, добирались до теней, угадываемых в глубине. Вынув пресс-папье из коробки, она почувствовала в ладонях его полированную поверхность, провела пальцем по чувственным изгибам. Никто не дарил ей ничего чудеснее.
И этот подарок — от Паоло.
Улыбнувшись, она прижала кристалл к груди.
— Спасибо. Он прекрасен.