— Ладно. Поедем к нему вместе. Если это шантаж, вы подождете, пока мы не придем к соглашению. Лично я думаю, что это не шантаж… Где ваш чемодан?
— Внизу. Я сниму номер и зайду к вам часов в восемь. Мы позавтракаем и поедем в Вальехо.
Я покачал головой.
— Заходите ко мне в половине восьмого. Мы позавтракаем и выедем отсюда в восемь.
— Хорошо, тогда до половины восьмого.
Фишер ушел. Я разделся, залез в ванну с теплой водой, помок в ней минут двадцать, затем принял душ, вытерся насухо и побрился. Мой костюм был помят, и я вызвал дежурного и попросил отгладить его и занести обратно в комнату без пятнадцати семь.
Потом я допил томатный сок.
«Восход над Сахарой» раздражал мой тонкий художественный вкус и вызывал неприятные воспоминания.
Я повернул картину к стене, послал рассыльного за газетами и почитал немного, а потом подремал, пока ровно в семь утра меня не разбудил звонок телефонистки.
Я извлек из чемодана свежее белье и рубашку, а грязное отдал в стирку. Слуга принес мне выглаженный костюм. Одевшись и приготовившись к новой встрече с клиентом, я спустился в бар.
Фишер уже сидел за стойкой и пил кофе.
— Доброе утро, — как можно приветливее произнес я. — Вы меня опередили.
— Я не мог заснуть. — Он печально посмотрел на меня.
— И давно вы здесь сидите?
— Бар открылся в шесть тридцать. Я здесь с открытия.
— Будете завтракать?
Он покачал головой.
— Только кофе.
Я сел на свободный табурет рядом с ним и сказал официантке:
— Апельсиновый сок, чернослив, яичницу с ветчиной. Счет — этому джентльмену.
Фишер подал пустую кофейную чашку через стойку и попросил:
— Еще кофе.
— Лучше бросьте это, — посоветовал я. — Кофе только взвинчивает нервы, а вы и без того уже возбуждены сверх всякой меры. Лучше съешьте яичницу.
Фишер скорчил гримасу отвращения.
— Даже думать о еде противно.
Я же быстро управился с завтраком. Официантка принесла Фишеру счет. Он расплатился, оставив двадцать пять центов на чай. Я вынул из кармана серебряный доллар и положил на стойку:
— Это за то, что вы надоедали ей с раннего утра.
Он посмотрел на монету.
— Пожалуй, вы правы. — Он сунул в карман свои двадцать пять центов.
— Держу пари, что прав, — ответил я, добавив к доллару еще пятьдесят центов.
Официантка молча наблюдала за этими манипуляциями. Она улыбнулась мне и посмотрела на Баркли Фишера как на марсианина.
Он вышел из бара, треща пальцами.
— Как мы поедем? — спросил он.
— Я взял напрокат машину.
Нам пришлось прокладывать путь в потоке встречных автомобилей, вливавшихся в город со стороны залива.
Потом мы выбрались на автостраду и взяли довольно высокую скорость. Вскоре мы прибыли в Вальехо, и я без труда нашел «Роудсайд-мотель».
— Мы будем его искать под вымышленным именем? — спросил Фишер.
— Не говорите глупостей, — ответил я. — Мы вообще ни у кого ничего не будем спрашивать. Мне известно, что он водит спортивную машину и зарегистрировался под фамилией Чалмерс. Сперва надо просто осмотреться.
В этот утренний час мотель уже покинула добрая половина постояльцев, и горничные убирали номера.
Я посоветовал Фишеру расправить плечи и напустить на себя уверенный вид.
— Первая заповедь сыщика, — сказал я ему, — ни в коем случае не показывать окружающим, что вы чего-то ищете. Надо вести себя так, как будто вы хорошо знаете, куда и зачем идете. Потому что если вы будете суетиться, вас могут остановить, чтобы помочь, и тогда запомнят. Вы должны идти целеустремленно, но без особой спешки. Если вы не нашли то, что искали, то поспешите отойти, как будто что-то забыли.
Идя по подъездной аллее, я увидел спортивную машину рядом с дверью 24 номера.
— А теперь что? — засыпал меня вопросами Фишер. — Мы нашли этого парня, и что это нам даст?
— Теперь мы с ним поговорим.
Мы подошли к двери его номера, и я постучал. Никто не ответил. Я постучал сильнее. Тот же результат.
— Наверное, он завтракает, — предположил я. — Пойдем посмотрим.
Мы зашагали мимо конторы мотеля к ресторану.
— Вам известно, как он выглядит? — спросил Фишер.
— Я думаю, что смогу его узнать, — ответил я. — Самоуверенный и нетерпимый фанатик… У него высокие скулы, густые волосы, горящий напряженный взгляд и слабый безвольный рот. Движения резкие, нервные, нетерпеливые.
Мы зашли в ресторан. Фишер взял себе чашку кофе, а я тост с корицей и чашку шоколада.
Медленно, осторожно я принялся разглядывать посетителей ресторана. Среди них не было Джорджа Кэдотта, если только я не ошибся в определении внешности этого парня.
Мы вернулись к номеру Кэдотта.
— Может, он был в ванной, — сказал я. — Постучим еще раз.
Я громко постучал в дверь. Опять никто не ответил.
Я повернул ручку двери и толкнул ее.
— Эй, эй! Что вы делаете! — запротестовал Фишер.
— Хочу заглянуть.
Дверь бесшумно распахнулась. Фишер отступил.
— Тут я вам не союзник, — сказал он.
— Тогда подождите у двери.
Это меня вполне устраивало, потому что хотелось поговорить с Кэдоттом без свидетелей, да и Фишер не будет трещать пальцами у меня под ухом.
Войдя в номер, я мягко закрыл за собой дверь и постоял немного, пока глаза не привыкли к полумраку.
Кровать была не тронута, очевидно, этой ночью на ней не спали. Чего-чего, а этого я никак не предполагал.
Я обошел кровать, направляясь к ванной, и вдруг заметил пару ног в ботинках. Я подошел ближе. Это были в высшей степени красноречивые ноги. Рассказанную ими историю я до сих пор не могу вспоминать без содрогания.
На полу лежало тело убитого мужчины. Мертвец был полностью одет. Крови вытекло немного. Я разглядел только красное пятнышко на груди и маленькую лужицу на толстом ковре.
У меня не было никаких сомнений в том, что я вижу Джорджа Кэдотта, и в том, что он мертв. Это был мужчина с шапкой густых черных волос, которых давно не касались ножницы парикмахера. У него было скуластое лицо с безвольным подбородком. Его глаза были закрыты, рот разинут. Состояние его одежды не обнаруживало следов борьбы. Все было в порядке. Под полой пиджака мужчины виднелся кожаный футляр для ключей.