— Мы уже встречались с тобой во сне, — вдруг проговорила она. — Помнишь?.. Я приходила в образе распутницы.
— Я все очень хорошо помню.
— Погоди! — Агнесса заговорила срывающимся полушепотом. — Хочу проверить тебя!.. Скажи, где мы встречались? И при каких обстоятельствах? Что я делала? Что делал ты? Ну?.. Говори, говори!
— Я сидел на дереве, — Шабанов, по сути, пересказывал предыдущий сон. — Ты стояла внизу и… звала меня. Потом потрясла дерево и я упал.
— Все было именно так! — восхитилась она. — Но почему — на дереве? Я стояла на земле, а ты летел в небе!
— Не летел — висел, как мешок на черемухе!
— Что ты делал на этой черемухе?
— Ягоду ел…
Агнесса вздохнула с сожалением.
— Это была не я… Очень похоже, но встречался ты не со мной.
— Тогда ты еще была ярко-рыжая, — напомнил Герман. — И звали тебя не Ганя, а Лися. Да и наряды… другие. Помнила?
— Как? Лися?.. Чудное имя… Нет, я никогда не была рыжей, — она встряхнулась от воспоминаний. — Все было так: ты летел в небе, не очень высоко. Сначала я увидела твой самолет и мне захотелось посмотреть, кто там летит. Просто из любопытства… И я посмотрела. Ты тогда что-то ел.
— Как же ты увидела? — спросил он, радуясь, что этот разговор происходит во сне и можно проснуться нормальным, здоровым человеком. — Обычно я обедаю на высоте в полтора километра.
— Я приблизилась к тебе и взглянула…
— На чем? Уж не на белой ли лодке?
— На белой лодке я катаюсь по воде… В общем, приблизилась и увидела, что это ты. Такой смешной и голодный. Ел что-то из банки руками… А потом заметил меня и взлетел очень высоко.
— Я не видел тебя. Видел только шар. Приплюснутый шар, похожий на ярко-желтую тыкву.
— В этом шаре была я! — Агнесса счастливо рассмеялась. — И еще покружилась вокруг, чтобы ты заметил!
— Надо полагать, такой летательный аппарат? — не удержался и съязвил Шабанов, а сам еще раз подумал — хорошо, что сон.
— Что-то вроде твоего махолета, только без чугунного колеса… Ты мне очень понравился! И тогда я решила завести тебя в наши дебри.
— Так это я по твоей воле оказался здесь?
— Ну конечно же! — возликовала она. — Так долго кружила тебя в небе и закружила!.. Потом узнала, ты летел не один, с этой «Принцессой»…
— Хорошо, что это сон, — вслух сказал Герман.
— Это не сон!
— Значит, сон разума…
— А вот и нет! А вот и нет! — запрыгала она от счастья, вызывая его раздражение. — Хочешь, ущипну? Или ущипни себя сам!
— В таком случае, где моя… «Принцесса»? Была вот в этой котомке!.. Где?
— Не отдам! Не отдам! — великовозрастное дитя откровенно дурачилось. — Зачем тебе прибор? Зачем дурно пахнущая «Принцесса», когда есть настоящая? Я ведь тоже нравлюсь тебе, правда? Ну, скажи? Скажи, и будешь самым счастливым на свете!
Она возбуждала лишь тихое возмущение, готовое перерасти в глухую неприязнь и отвращение. Точно так же было с Лисей, когда она стряхнула Шабанова с черемухи и стала катать по земле, словно игрушку.
— Послушай меня, Агнесса, — сдерживаясь, проговорил он. — Если это не сон… Если ты действительно знаешь, где находится «Принцесса»… Помоги вернуть ее.
— Какая принцесса? — прищуривалась она. — Здесь лишь одна принцесса — это я!
— Прибор! Ты понимаешь, что такое прибор?!
— Не совсем, но имею представление… А тебе он очень нужен?
— Я не могу без него вернуться!
Агнесса чуть отступила, провела рукой возле своего лица и будто смахнула дурашливую веселость.
— Вернуться?.. Куда вернуться?
— Домой. Домой, в свою часть. Я военный летчик и живу в военном городке…
— Я знаю, где ты живешь, — проговорила грустно.
— Тем более… Я должен вернуться домой.
— Неужели не хочешь остаться со мной?
Шабанов мысленно выругался, но сказал по-солдафонски тупо и определенно.
— Я служу в армии. Принимал присягу. Клятву такую, понимаешь? И я обязан вернуться!
— Если ты не получишь «Принцессу», все равно вернешься?
— Все равно… Тогда меня посадят в тюрьму.
— В тюрьму?.. А что это — тюрьма?
— Такой дом, куда запирают на замок и лишают свободы.
Она подумала, растерянно покрутила головой, развела руками.
— За какой-то прибор… Лишают свободы? Разве это справедливо? Разве из-за такой безделицы можно посадить человека под замок?
— Я не выполнил своего долга, — с терпеливостью и надеждой объяснил Шабанов, не вдаваясь в подробности, что такое «Принцесса». — Изменил присяге… Ты же понимаешь, кто нарушает клятву, тот преступник.
— Понимаю, — совсем грустно проронила Агнесса. — Нельзя изменять своему слову…
— Вот. Вот!.. Если можешь, помоги найти прибор? Конечно, если все это — не сон и не грезы.
— К сожалению, нет… Хорошо, я принесу твою «Принцессу». Кто нарушит клятву — будет проклят.
Идем!
— Вот это ты сказала правильно!
Наконец-то Шабанов покинул злосчастную больницу, которая казалась ему хуже тюрьмы. На улице дул теплый, весенний ветер, лопались почки, распускались листья, высокое небо отметилось крестиками перелетных птиц и одуряюще пахло жизнью, солнцем, свободой — как в путешествии в детство.
Нет, это была явь! Во сне он не ощущал таких ярких и многообразных запахов, кроме запаха парного молока и горячего хлеба.
И одновременно все напоминало сновидение, ибо в окружающем пространстве было много чего-то неестественного и бессмысленного, словно в древней и чужой цивилизации. Он жадно осматривался, уже по привычке выискивая приметы, по которым можно было бы установить свое местонахождение, но ни надписей, ни указателей, ни чего-нибудь знакомого, по чему можно определить хотя бы страну, на глаза не попадало. Вероятно, это был городок, расположенный в старом, ухоженном парке, или парк, где жили люди: сквозь просветы между огромными деревьями проглядывали каменные дома с нагромождением архитектурных излишеств, колоннады неизвестного назначения, причудливые изваяния из камня, в том числе, гигантские курицы, разлапистые беседки, мостики, перекинутые через ровное место — что-то вроде огромной детской площадки, где все создано для воображения, фантазий и игры ума, и где не было детей — лишь изредка, вдалеке на парковых дорожках мелькали люди.
Кругом царил глубокий, оглушающий покой… Агнесса оставила его в одной из причудливых. беседок на берегу озера, где плавали вперемешку белые и черные лебеди, а сама удалилась куда-то вглубь бесконечного парка и пропала на два часа. Шабанов сначала исправно сидел на теплой каменной скамейке, затем прогулялся вдоль озера по дорожке, выложенной гранитными плитами, однако был вынужден спрятаться, поскольку впереди появилась легкомысленно одетая молодая пара. В их поведении было что-то детское, бездумно-веселое, и Герман, понаблюдав за ними, все-таки вышел и помахал рукой. — Привет, ребята!