— Корнеев, эскейп! Вы меня слышите? Очнитесь! Контрл, альт, делит!

— А? — спросил Корнеев и поднял на нее глаза.

— Уходим, быстро. Бегите в машину!

Когда они выкатились из здания аэропорта, Лайма немедленно увидела своего шофера, который ходил вокруг машины и легонько пинал колеса ногой.

— Туда! — скомандовала она и даже позволила себе подтолкнуть Бовдопаддхая под локоть.

Подскочила к шоферу и радостно сказала:

— А вот и я с гостями!

Они загрузили чемодан в багажник и забрались в машину. Довольный шофер, вырвавшись на шоссе, прибавил скорость и стал насвистывать. Лайма понятия не имела, в каком автомобиле находятся Корнеев и Медведь. Надо же — даже не спросила! Начнут догонять, не поймешь — свои или чужие.

— Мы едем в ту гостиницу, название которой вы для меня написали? — неожиданно спросил Бондопаддхай. В его голосе слышалась озабоченность. — Я хочу именно в нее. Устройте это!

— Ладно, — покорно ответила Лайма.

Настоящая Ольга Удальцова была бы, пожалуй, расстроена тем, что пророк не расспрашивал ее о своей «пастве», не беседовал с ней на религиозные темы и вообще вел себя, как обычный турист, — даже засматривался на девиц. Ей-то самой даже лучше — врать приходится меньше.

Когда они подкатили к гостинице. Лайма облегченно вздохнула. Ей казалось, что половину дела они сделали. Разве могла она вообразить, что самое интересное еще только начинается?

5

Иван Медведь всю свою жизнь ходил в подчиненных. В отличие от подавляющего большинства людей командовать он не любил, хотя и дослужился до звания подполковника. Биография его умещалась на одном листке. Он был старшим ребенком в многодетной семье. Отец, отковавший шестерых детей, не вынес тягот жизни и запил. Он окончил свой путь в сугробе, замерзнув насмерть в обнимку с бутылкой. Мать — слабая и болезненно-добрая женщина — осталась с детьми одна. Иван, которому к моменту смерти кормильца уже исполнилось пятнадцать, помогал ей изо всех сил.

Но вот подросли сестренки-близняшки и сняли с плеч подростка заботы по дому. Как раз в это время дальний родственник предложил матери помочь устроить сына в военное училище. Удачнее предложения было и не придумать! В училище Иван, отличавшийся могучим телосложением, чувствовал себя на своем месте. Дальше последовали Военная академия и Афганистан. Повоевать он не успел, получив серьезное ранение в первом же бою.

Возвратившись в Москву, Медведь попал в распростертые объятия службы безопасности и был направлен в Казахстан, где просидел несколько лет на военной базе. Затем его переместили в другой регион, повысив в должности, но оставив на той же рутинной работе. Со сменой руководства о нем вспомнили, призвали в столицу и включили в активно действующую группу. На первой же операции он был ранен вторично и с поврежденным позвоночником попал в госпиталь.

Единственное, что примиряло его с увольнением в запас, — это откровенная радость матери, которая день и ночь молилась о здоровье своего сыночка. Мать Иван боготворил. Каждый вечер он звонил ей по телефону, чтобы узнать, как она себя чувствует и не нужна ли ей помощь. Братьев и сестер любил беззаветно и помогал им всем, чем только мог. Племянники и племянницы могли вить из него веревки.

А вот к врагам родины Медведь был беспощаден. Человеком он вырос невероятно ответственным, и долг перед Родиной исполнял так, как велело сердце. А сердце велело ему нести службу, не щадя себя.

Когда Дубняк только представил ему Корнеева, Медведь невероятно напрягся. Знал он таких парней! Красавчики с завышенным мнением о себе и собственных способностях и с заниженной жизненной планкой. Они ни к чему не стремятся и никогда не добиваются особых высот. Надежды, которые возлагают на них родные и учителя, так и остаются несбывшимися. Им не хватает пороху реализовать свои мечты, и в конце концов они становятся злыми и нервными.

Однако Корнеев оказался совсем не таким. Медведь немного пригляделся к нему и понял, что, пожалуй, они найдут с ним общий язык. А вот сможет ли он поладить со своим командиром? Будь на то его воля, он бы запрещал брать на службу красивых женщин. Она отдает тебе приказ, ты смотришь на нее, а думаешь совершенно не о том.

Нет, конечно, он не собирается флиртовать с командиром группы. Он и вообще-то не умел флиртовать. Как-то так получалось, что женщины сами заводили с ним отношения. Эта Лайма заводить отношений с подчиненными не станет, вот уж точно. Характер у нее не тот. Внутри у таких женщин — стальная арматура, а сердце бьется в раз и навсегда заданном ритме.

Когда Иван служил в Казахстане, он целый год был женат. А потом узнал, что хорошенькая супружница сразу по окончании медового месяца принялась изменять ему направо и налево. Разразился страшный скандал, последовал развод, и жена возвратилась под крылышко к родителям. Иван долго не мог примириться с мыслью о ее предательстве и тяжко терзался. Что в нем было не так? Чем он не угодил Тане?

В конце концов Танины подружки раскрыли ему глаза, сказав, что он слишком хороший и доверчивый, слишком правильный, слишком преданный и что грех было бы ему не изменять. Медведь так ничего и не понял. В конце концов решил для себя, что женщины — существа особые, их лучше держать на расстоянии. Не сближаться. Он заводил себе подружек и очень быстро расставался с ними. Ведь за такого хорошего, доверчивого, правильного и преданного парня всякая девица немедленно собиралась замуж. Но до сих пор ни одна так и не преуспела.

* * *

— Конечно, неоатеисты рано или поздно нас обнаружат, — сказал Медведь, который занял весь диван в апартаментах Бондопаддхая.

Лайма и Корнеев сидели на стульях. Сам пророк скрылся в спальне и хлопал там дверцами шкафов. Вероятно, не доверял горничным развешивать свои костюмчики. Помощник Пудумейпиттан стоял посреди комнаты и разговаривал сам с собой. Причем говорил он взахлеб и так быстро, будто бы кто-то направлял ему в рот струю воды из сифона, а он отплевывался.

— Чего ему надо? — спросил Медведь. — Пудди, чего тебе надо?

Пудумейпиттан повернулся к нему и заверещал еще громче.

— Ну его к черту, — отмахнулся Корнеев. — Кстати, предлагаю перейти на «ты». Боевые товарищи не могут «выкать», это нонсенс.

Сейчас он выглядел, как человек, который утром вылезает из теплой постели, пьет кофе, проглатывает тост, целует в щечку жену, треплет по головке ребенка и отправляется на службу. А не как тот, кто просыпается головой на клавиатуре и, допив глоток вчерашнего кофе, ослабевшими руками запускает компилирование написанной накануне программы на Ассемблере.

— Ладно, — согласилась Лайма. — Переходим на «ты». Я еще хотела спросить, как мне лучше вас обоих называть.

— Петя и Гоша, — немедленно сострил Корнеев и, добыв из кармана сотовый телефон, принялся жать на кнопки.