— Спорим, что он у тебя подключен к Интернету, — сказал Медведь.
— И спорить не надо, — буркнул тот. — Кстати, нам с вами для связи дрянь выдали, а не трубки. Самые фиговые.
— Тогда я буду вас называть Иван и Евгений, — решила Лайма.
Оба повернулись и странно посмотрели на нее.
— Ну, я не знаю… — стушевалась она. — Может, у вас другие пожелания?
— Нет, — сказал Корнеев. — Других пожеланий нет. Вот когда мне было девять лет, я хотел, чтобы меня звали Эдуардом. А потом это как-то само собой прошло.
— Так ты считаешь, — Лайма осторожно опробовала на Медведе местоимение «ты», — что неоатеисты нас вычислят?
— Проще пареной репы. Конечно, у них на это уйдет некоторое время. Что им надо? Проверить все московские гостиницы. Выяснить фамилии иностранцев, зарегистрировавшихся во второй половине дня. Отсеять европейцев. Терпение и труд!
— Значит, нам со временем придется куда-то переехать? — испугалась Лайма.
— Конечно, придется. Не сидеть же неделю на одном месте, если за тобой охотятся со снайперской винтовкой.
— И куда же мы повезем наших подопечных?
Медведь посмотрел на нее недоуменно. Мол, ты начальник, ты должна знать.
— Все решения мы будем принимать коллегиально, — заявила Лайма, испугавшись, что ее авторитет упадет, если она признается, что не владеет ситуацией.
— А-а, — протянул Медведь. — Ладно.
— Мне нужно знать ваше мнение по каждому отдельному вопросу, — чуть более уверенно добавила она.
— Жека, что ты думаешь по этому поводу? — спросил Медведь. — Куда мы их повезем?
— Что? — переспросил Корнеев, с головой ушедший в чтение электронной почты. — Да отвезем куда-нибудь. Не вопрос.
Лайма достала из сумочки распечатку с планом мероприятий, которые предстояло посетить Бондопаддхаю, и, заглянув в нее, сообщила:
— Завтра утром он встречается с верующими в кинотеатре «Спутник». Нам надо подготовиться к этой поездке.
— Нет, елки-палки! — хлопнул себя по коленкам Медведь. — Как это может быть? Парень приезжает в страну под чужим именем, а потом идет встречаться с верующими!
— Он встретится с ними инкогнито, — успокоила его Лайма. — Только самые близкие приверженцы знают о его визите.
— Если неоатеисты следят за этими «Оставшимися», кто-нибудь из них обязательно припрется в кинотеатр.
— Его не пустят.
— Тогда они постараются пристрелить нашу птичку с какой-нибудь прилегающей к кинотеатру крыши.
— Значит, ты поедешь туда заранее и проверишь все подозрительные места.
Прежде чем запустить Бондопаддхая в апартаменты, Медведь опустил жалюзи и обследовал все углы, а Корнеев целых полчаса искал «жучки», разгуливая по комнатам с какой-то усатой дрянью. Затем они вдвоем загерметизировали швы вентиляционных отверстий, с помощью специальных железок укрепили дверь, развинтили, а потом свинтили телефонный аппарат.
Несмотря на уверенный тон, каким Лайма отдала распоряжение, никакой уверенности она на самом деле не чувствовала. Что-то ее напрягало. Но что именно? Она некоторое время смотрела на свои туфли, потом вскинула голову и сказала:
— Подождите. Если неоатеисты знают, что Бондопаддхай прилетел в страну под именем Мегхани, — а они это знают, раз встретили его у трапа! — значит, они вычислят нас прямо сегодня! Обзвонят гостиницы и спросят: не останавливался ли у вас господин Мегхани?
— Жека, объясни, — потребовал Медведь.
Корнеев промычал что-то нечленораздельное.
— Жека!
Корнеев вздрогнул и уронил очки на колени. Поднял глаза и рассеянно ответил:
— Я зарегистрировал пророка и его помощника по другим документам.
— По каким — другим? — опешила Лайма. — Откуда другие документы? Нам же не давали.
— Ну… Я сегодня ночью немного поколдовал…
«Неужели можно сделать фальшивые документы на компьютере? — подумала Лайма. — Похоже, они и людей скоро начнут подделывать на компьютере?»
— Ничего получились книжечки, симпатичные, с визами. Все, как положено.
— Для гостиницы сойдет, — словно подслушав ее мысли, сказал Медведь. — Но кинотеатр меня смущает. Думаю, нужно смотаться туда прямо сейчас. Мне и Жеке. Завтра утром будет уже слишком поздно — не успеем подготовиться.
— А Евгению обязательно ехать? — спросила Лайма, которая не хотела оставаться с индусами одна.
Вот если бы индусы сами ее охраняли — другое дело. Перед ее глазами пронеслись сцены тысяч кинофильмов, просмотренных за последние годы. В комнату врываются люди в камуфляже с автоматами наперевес и — тра-та-та! — укладывают всех, кто в ней находится. Главное, они никогда не рассматривают — не затесался ли кто-нибудь посторонний. А она-то даже не посторонняя, она — спецагент, который должен в одиночку отразить натиск врагов, сколько бы их там ни было.
— Конечно, мне ехать обязательно, — откликнулся Корнеев. — Я отыщу в базах города план застройки, и мы в два счета определим наиболее удачные места для засады. Сообразим, где может спрятаться снайпер. А потом прикинем, как довести пророка до кинотеатра так, чтобы его не кокнули.
— А как это ты прикинешь? — заинтересовалась Лайма.
— Спросим у компа, он рассчитает нам такой путь, по которому можно безопасно попасть в кинотеатр. Куда пули не долетят.
«Спросим у компа!» — восхитилась про себя Лайма.
— Не волнуйся, до утра можно жить спокойно, — заверил ее Медведь, — никто в этот номер не вломится.
— Вы что, до утра не вернетесь?! — в ее голосе послышались интонации истеричной жены.
— Вернемся, конечно, вернемся. Жека, дай «ствол».
Корнеев полез в рюкзачок, который принес из машины, и добыл оттуда аккуратный сверток.
— Возьми, — он протянул сверток Лайме.
Ее первой реакцией было — отказаться. Усилием воли она заставила себя протянуть руку и взять оружие. Вероятно, это все-таки пистолет. Ствол. Естественно, что же еще? И куда его девать?
— Спрячь в сумочку, — посоветовал Медведь. — На себе негде.
Он окинул ее всю сосредоточенным взором, и Лайма немедленно захлопнула коленки, как моллюск створки раковины. Черт побери, надо переодеться в брюки. Не дело это — служить родине в юбке. Правда, за годы работы в вузе, а потом в Центре культуры она так привыкла к юбкам и пиджакам, что брюки теперь считала чем-то неуютным, противоестественным.
— А гранаты у нас нет? — напряженно спросила она.