– Живо сюда! – рявкнул на него Кевин и грозно похлопал кожаными перчатками по луке седла.
– Чем могу служить, господин Свори? – Помощник старосты согнулся в три погибели и заискивающе заглянул рыцарю в глаза, теребя снятый с головы колпак. На широком поясе с медной пряжкой, украшенной чеканкой, у него висел здоровенный тесак, но, судя по новеньким ножнам с серебряными клепками, нацепляли его исключительно перед приездом важных гостей.
– Патриканцы у вас остановились?
– Нет, господин Свори, – искоса глянув на коричневый балахон святого отца, опустил глаза помощник старосты. Постная его морда прямо-таки напрашивалась на добрый пинок сапогом.
– Мимо они проехали. – Уверенной походкой бывалого рубаки к нам от ворот подошел пожилой стражник в выгоревшем на солнце и застиранном до серости дублете с распущенной почти до пупа шнуровкой. Не иначе нашедший теплое местечко ветеран. Хотя нет: на перекинутом через плечо ремне, с которого свисал пехотный меч в потертых ножнах, вместо обычной застежки – княжеская Черная роза. Выходит, за порядком сюда приглядывать направили. – До Наковальни засветло успеть рассчитывали.
– Давно проехали? – уточнил рыцарь, потеряв всякий интерес к переминавшемуся с ноги на ногу помощнику старосты.
– Часа два, – стражник огладил короткую бородку и слегка поклонился настоятелю монастыря. Даже не поклонился – так, наметил поклон. Оно и понятно: не в Империи, чай. Пусть спасибо скажут, что дед их монастырь вообще не закрыл. Из Ронли, вон, давно всех церковников взашей выгнали.
– Благодарю. – Свори кивнул ветерану и повернулся к отцу Густаву: – Вас проводить?
– Будем очень признательны, – не стал скромничать священник. – Как бы ночь в дороге не застала.
– Зачем? – усмехнулся я. – Разве страшны исчадия преисподней тем, кого вера сильна?
– А разбойники? – вздохнул отец Густав. – Не всякого безбожника удастся вразумить молитвой и проповедью. А как говорил святой Патрик: нет никакой доблести сложить голову из-за пустого бахвальства.
– Тогда в путь! – Свори не дал мне времени придумать хоть какую-либо причину, чтобы остаться в Старых ключах.
Я привстал на стременах, собираясь приказать ему поворачивать обратно, но, поймав укоризненный взгляд Эдвина, передумал и направил Звездочку вслед за остальными. Все равно до Тир-Ле-Конта сегодня добраться уже не успеем, а что Старые ключи, что Наковальня… Одна тень.
Во дворе Наковальни – постоялого двора, открытого на месте заброшенной кузницы, выл пес. Выл, выл и выл. Не смолкавший ни на мгновение собачий плач действовал на нервы, и насторожившийся Свори велел оруженосцам проверить арбалеты, надеть шлемы и держать ухо востро.
– Кейн, кольчуга! – напомнил мне рыцарь, оглядываясь по сторонам.
– Забудь, – буркнул я, хоть и понимал, что дело, скорее всего, действительно нечисто. Будь на постоялом дворе все в порядке – пес давно бы уже по хребту поленом получил. С другой стороны, лиходеи этот вой тоже бы терпеть не стали. И все же, что там стряслось? Места здесь глухие, может, стоит все же кольчугу надеть?
– Мальчишка! – прошипев, ясно выразил свое отношение седоусый рыцарь и скомандовал: – Не отставать!
– Старый пердун! – не остался я в долгу, но Свори, к счастью, уже отъехал на приличное расстояние и ничего не расслышал.
Когда мы приблизились к высокому бревенчатому забору, из-за которого торчала остроконечная крыша двухэтажного постоялого двора, тоскливый собачий вой сменился яростным лаем и лязгом цепи: пес носился по двору. Легко соскочив из седла на землю, Свори обнажил меч и велел оруженосцам с арбалетами следовать за ним. Жерар, настороженно озираясь по сторонам, вытащил из петли боевой топор, настоятель, бормоча под нос молитву, начал перебирать четки.
– Жди здесь, – кинул я поводья Звездочки Эдвину, который попытался всучить мне взведенный арбалет, достал пару метательных ножей и отправился вдогонку за уже заглянувшим в распахнутые ворота рыцарем.
– Эй ты! Брось меч! – рявкнул на кого-то Свори, когда хриплый лай цепного пса резко оборвался и послышался жалобный скулеж. – Живо!
Заскочив во двор вслед за оруженосцами рыцаря, я успел заметить, как молодой парень в накинутом поверх кольчужной безрукавки длинном сером плаще разжал ладонь и уронил тяжелый полесский меч рядом с уже затихшим кобелем.
– Что здесь происходит? – Указав Рони на конюшню, Свори начал медленно приближаться к неподвижно замершему парню таким образом, чтобы не перекрыть линию стрельбы второму оруженосцу – Анри.
Внимательно приглядевшись к хранившему молчание рыжеволосому парню, по лицу которого катились крупные капли пота, я решил, что на местного уроженца он не похож. Скорее уж это подданный герцога Йорка. Там все через одного рыжие и конопатые.
– Вы кто такие?! – Видимо, заслышав чужие голоса, на крыльцо постоялого двора выскочил худой старик в серой хламиде, подпоясанной обычным обрывком веревки. За его спиной в двери мелькнул еще один вооруженный человек.
– Что здесь происходит? – уже спокойней повторил вопрос Свори, который моментально приметил и розовую кляксу родимого пятна на подбородке старика, и печатку с крупным рубином. Приметил, но команду опустить арбалеты оруженосцам так и не дал.
– Ваше преподобие! – заскочив во двор, замахал руками отец Густав. – Все в порядке, это мы!
– О! Дорогой друг! – Старик, оказавшийся тем самым преподобным Карлом Арнсоном, как-то не очень уверенно, будто был немного пьян, спустился с крыльца.
– И все же, что здесь происходит? – совсем спокойно, тихо и скучно вновь поинтересовался седоусый рыцарь. Что обычно следует за заданным таким тоном вопросом, мне было прекрасно известно, а потому я отступил к забору и перевел взгляд на дверной проем. Как бы сейчас заварушка не началась.
– Разбойники напали на постоялый двор, – впервые удосужил его ответом старик. – К сожалению, мы опоздали и смогли спасти только дочку хозяина.
– Где она? – Свори подошел к крыльцу, не обращая внимания на рыжего парня, который уже поднял с земли меч.
– В доме. – Церковник жестом велел второму своему охраннику освободить рыцарю дорогу и отвернулся от подскочившего к нему отца Густава. – Только прошу, не мучайте ее расспросами, у девочки небольшое помутнение рассудка, и она почти не говорит.
– Хорошо, – кивнул Свори и зашел в дом.
Прикинув, что ничего интересного во дворе в любом случае уже не случится, я спрятал метательные ножи и поспешил за ним. Гнало вперед меня не столько любопытство, сколько трезвый расчет – на постоялом дворе наверняка найдется чем-нибудь перекусить, а у меня во рту с утра маковой росинки не было.
Впрочем, все мысли о еде вмиг испарились, стоило ударить в нос тяжелому запаху смерти. Первый труп валялся прямо у порога: одному из охранников церковника чем-то тяжелым размозжили голову. Крови было столько, что пропитавшийся ею серый плащ казался в тусклом освещении черным.