— Ну так это… — замялся Карл Вадер, потом тяжело вздохнул и махнул рукой: — А-а-а! В общем, он мне сразу подозрительным показался, а когда целую кипу охранных грамот из подклада плаща вытащили, так и вовсе… Уж не знаю, как вы на это посмотрите, но дал я наводку на него одному скользкому типу…
— Молчи, — приказал парню Рауль, когда вновь распахнулась дверь кабинета. Как оказалось, это контрразведчик вспомнил о своем обещании пристроить нас на ночь, — Благодарю, о постое мы с господином Вадером договоримся.
— Конечно, конечно, — закивал помощник коменданта.
— Пошли. — Я ухватил парня под руку, вывел из дома, убедившись, что у карет не видно никого постороннего, попросил: — А вот теперь продолжай.
— Я сразу понял, что купец он липовый, — пригладил вихры светлых волос Карл.
— Ты уже говорил, — нахмурился граф. — Кому и что ты про него рассказал?
— Да сидел у нас как раз в то время в каталажке жулик один из Довласа. Менестрелем прикидывался. Я ему и сказал, что купец тайком груз богатый почти без охраны везет. Можно озолотиться, мол, если знакомства в Ольнасе нужные есть. Тот сразу и согласился.
— А тебе какой с того прок? — задумался я. — Ну, ему-то ты что сказал?
— Что через нас такие обозы через день да каждый день проходят. Отстегнет долю с награбленного, новую наводку дам.
— Не возвращался он? — уточнил граф.
— Нет, — поник парнишка.
— И немудрено. — Я усмехнулся, представив лица грабителей, если — или когда? — вместо золота они обнаружат в поклаже купца непонятные железяки.
— Как звали того пройдоху? — спросил граф и выудил из саквояжа набросанный со слов Ловкача портрет организовавшего кражу наконечников толстяка, — Купец похож?
— Очень похож. А менестреля Мигелем Марцони звали.
— Ясно, — кивнул Рауль, задумался и, усмехнувшись, хлопнул парня по плечу: — В общем, так: сейчас устроишь нас на ночлег и начинай дела передавать.
— Кому? — обалдел парень, — Как же можно?
— А кому хочешь, — Луринга даже слушать его не стал. — Я тебя с собой забираю.
— Да кто меня отпустит? И зачем?
— Отпустят, никуда не денутся. Считай, на военную службу призываешься. Бумаги завтра с утра получишь. А зачем — не твоего ума дело. Все ясно?
— Все ясно, ваше сиятельство.
— И не трепись. Ни о купце, ни об отъезде.
— А как тогда дела передавать? — совсем запутался Карл.
— Да никак не передавай, завтра уедешь, пусть комендант с делами разбирается, — успокоил парня я. — А теперь пристрой нас куда-нибудь…
— Сию минуту…
В минуту, конечно, парень не уложился, но, когда мы на скорую руку поужинали, комнаты уже были готовы. Скромненько и тесновато, зато в кои-то веки на нормальных койках поспим. А Карлу даже из этих клетушек ради нас кого-то выселять пришлось. Важные персоны, хех…
— Пойдем, перекурим, — позвал меня набивший трубку табаком Рауль, когда я уже засунул под кровать дорожный мешок и собирался завалиться спать.
— Только на меня не дымите…
— Не буду…
Мы вышли во двор, проверили оставленного караулить кареты парня и уселись на выставленную к забору лавочку. Небо к ночи окончательно прояснилось, но ветерок разгулялся не на шутку и у нас над головой беспрестанно шелестели желто-красные кленовые листья.
— Ну и что ты о парне скажешь? — принялся раскуривать трубку граф.
— А что я могу сказать? — Я прислонился к забору, вытянул ноги и уставился на показавшийся над крышей дома тоненький серпик луны, — Уроженец одного из государств Пакта. Скорее всего, Омеля или Вельма. Бежал от еретиков, попал в фильтрационный лагерь и вместе с остальным мясом угодил сюда. Но ему повезло: кто-то приметил способного паренька и назначил в помощь этому бездельнику-коменданту.
— Почти так все и есть, — затянулся Рауль.
— Досье посмотрели? — догадался я.
— Угу, контрразведчик удружил. Ты, кстати, Карла проверил? Не марионетка он, случаем?
— Нормально с ним все.
— Это хорошо, — кивнул граф. — Сильно удивишься, если узнаешь, что он успел послужить в контрразведке Бельма?
— Карл? — хмыкнул я. — Ну надо же! Впрочем, купца он расколол. Пусть случайно, но расколол.
— А кроме того, парень поучаствовал в обороне Нильмары, откуда благополучно отбыл морем вместе с вывезенными в Драгарн архивами. Ну и в Вельме тоже повоевал…
— Дела Святых неисповедимы…
— Истину глаголишь, — с совершенно серьезным видом кивнул Рауль, не выдержал и расхохотался. Вытер выступившие на глазах слезы и покачал головой: — Ты хоть представляешь, как нам с этим парнем повезло? А ты сюда ехать не хотел.
— Пока что не шибко и повезло, — плотней запахнул я плащ. — Так понимаю, мы из Магрева в Довлас переберемся?
— Скорее всего. — Луринга выколотил потухшую трубку и поднялся на ноги. — Депешу тайной службе я уже отправил, так что к нашему прибытию в Магрев какая-никакая информация точно появится.
Прекрасно представляя, как работает не шибко поворотливая государственная махина, я в этом весьма и весьма сомневался. Но промолчал и отправился спать. Вступать с графом в дискуссию мне сейчас не хотелось. До Магрева день пути, так что успеем еще до хрипоты наспориться.
На следующий день выехать на рассвете не получилось. Как ни странно, палки в колеса начал вставлять контрразведчик, непонятно с чего решивший озаботиться нашей безопасностью.
— Вы поймите, — принялся увещевать он Рауля, — тут не только доморощенные разбойники шалят, к нам еретики своих наймитов засылают. Уже и на армейские разъезды нападения были, а вы ввосьмером ехать решили!
— Вдевятером, — нахмурился граф, дыхнув на озябшие на утреннем морозце пальцы.
— Да хоть бы и вдесятером! Армейский обоз к вечеру в ту сторону пойдет, подождите его.
— Нет времени ждать.
— Тогда давайте, я командира гарнизона попрошу людей выделить?
— Только если верховых.
— Одну минуту.
Контрразведчик убежал в караулку, а я глянул в серое небо и принялся проверять вещи. Да нет, ничего не забыл.
— До вечера ждать, как же! — фыркнул граф. — Нашел дураков!
— А я бы подождал, — выглянул из кареты Ловкач. — У меня с разбойниками воевать желания нет…
— Ты-то да, ты-то навоюешь, — с усмешкой похлопал я его по плечу.
— Карл! — вспылил граф. — Ну, хоть ты нам скажи, есть в окрестностях бандиты?
— Полно.
Забравшись на задок кареты, парень принялся укреплять на крыше свой мешок. Как мне показалось, отправлялся он в путь даже не просто со спокойным сердцем, а с едва скрываемой радостью. Будто давно обрыдло все.