— Иван Галактионович, вам плохо?
Немногочисленные посетители лениво повернули головы на крик. Девица уже шарила по внутренним карманам поношенного пиджака, бормоча: «Лекарство, лекарство, нитроглицерин...»
Маркиз готов был поклясться, что бумажник уже перекочевал в ее руки. Он понял, что девица со??ершенно сознательно остановила свой выбор именно на этом старике, она-то, в отличие от него, поняла, кто перед ней. Маркиз восхитился простотой и изяществом продуманных действий.
В самом деле, в большом городе полно девиц, которые знакомятся с мужчинами, приходят к ним домой или в гостиницу, капают снотворное в спиртное и, после того как мужчина отрубается, забирают деньги, ценные вещи и исчезают. Их так и зовут — клофелинщицы. Но риск в этой профессии большой. Во-первых, клиент может оказаться не один в номере гостиницы или в квартире, а с двумя справиться труднее. Во-вторых, он может не выпить, или лекарство не подействует, или клиент что-то заподозрит... Сдадут в милицию или сами отметелят — мало не покажется...
В данном же случае старикан сам был озабочен, как бы половчее охмурить деревенщину, не ждал от нее никакого подвоха и потерял бдительность. И денег в бумажнике у него не как у рядового пенсионера, а все же побольше будет. И в милицию он обращаться ни за что не станет — у самого, что называется, рыльце в пушку, ни к чему ему милицию вмешивать.
— Я платок намочу! — крикнула девица, сорвавшись с места.
Туалет находился у входа в кафе, так что Маркиз справедливо посчитал, что ни посетители, ни персонал кафе, ни тем более старикан больше девицу не увидят. Но он сам так просто не хотел девицу отпускать. Поэтому, бросив на столик деньги, Маркиз, стараясь не выглядеть спешащим, вышел следом.
Девица задержалась в туалете недолго, Маркиз как раз успел ее увидеть. Она сняла бесформенный свитер и спрятала его в яркий пакет. Теперь на ней была надета бордовая футболка с надписью «Наф-Наф». Волосы расчесала и распустила. Лицо закрыли темные очки. Девица выскользнула из кафе, никем не замеченная, и, пройдя с десяток метров, попала в объятия Маркиза.
— Заждался! — весело сказал он.
— Отвали, — процедила девица, и Маркиз не мог не удивиться.
Даже тембр голоса у нее изменился А также все было другое — походка, движения, поворот головы...
Он ловко снял с нее темные очки и по ее взгляду понял, что она его узнала — успела срисовать там, в кафе. Наблюдательная, значит, это в их деле обязательно.
— Отвали, мент поганый! — отбивалась девица.
— Я похож на мента? — Он поглядел ей в глаза.
— Нет, — неуверенно ответила она.
— То-то же. Тогда — садись в машину, уедем отсюда и поговорим в более спокойном месте.
Девица оглянулась на дверь кафе и согласилась.
Она представилась Лолой.
— Лолита Писаренко.
— Самое то имечко, — усмехнулся Маркиз, — очень тебе подходит.
Он не сомневался, что имя выдуманное.
С тех пор они очень плодотворно сотрудничали, Лола ни разу его не подводила, и он ни разу не пожалел, что выскочил тогда за ней из «Синего попугая».
Маркиза долго разглядывали в глазок.
Наконец загремели бесчисленные замки и запоры, и знаменитая бронированная дверь, способная по ее виду выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда, приоткрылась на четверть. В проеме показалась подозрительная физиономия Кузьмича.
— Ты, Маркизушка? — спросил он, будто в глазок не разглядел. — Заходи скорее, а то квартиру выстудишь!
Старый черт боялся, конечно, не сквозняка, а ограбления.
Маркиз вошел в квартиру. Коридор был завален, как обычно, немыслимым хламом — кипами старых газет и журналов, рваными упаковочными коробками, велосипедными камерами, стоптанной обувью. Обои, ободранные кошачьими когтями, лоскутьями свисали со стен. В довершении эффекта запах этих самых котов был так густ, что на глазах у Маркиза немедленно выступили слезы. Раньше он, бывало, спрашивал Кузьмича, отчего тот так запустил свою квартиру, на что старик в обычной своей слезливой, жалкой манере отвечал, что человек он бедный и на всякие там ремонты денег не хватает. Прекрасно зная, что Кузьмич — один из богатейших людей в городе, по крайней мере среди околокриминальной публики, Маркиз решил, что тот нарочно живет в такой грязи и запустении, чтобы не вводить в соблазн случайного гостя. Хотя случайных гостей Кузьмич к себе никогда не пускал, а его бронированная дверь так или иначе наводила на мысль о том, что в квартире есть чем поживиться.
Кряхтя и охая, потирая поясницу, старик провел Маркиза в свой кабинет. Здесь тоже царил немыслимый беспорядок, хотя бедностью, конечно, не пахло: в углу были стопкой сложены холсты восемнадцатого и девятнадцатого века, на столе и на низком комоде в беспорядке громоздились бронзовые и серебряные подсвечники, статуэтки, столовые приборы. Больше всего этот кабинет напоминал тайное убежище, куда разбойники складывают награбленную добычу...
Впрочем, эта аналогия вполне соответствовала действительности.
В кабинете не пахло не только бедностью, но и котами; Кузьмич, совершенно распустив и разбаловав своих полосатых иждивенцев, в одном был строг: в эту комнату им вход был запрещен под страхом изгнания из рая, то есть из квартиры.
Кузьмич сел за стол, водрузил на нос очки и потер руки:
— Ну, что принес, Маркизушка?
Тощий, старый, бесцветный, в бесформенной вязаной старушечьей кофте поверх сношенной тельняшки, в вытянутых на коленях тренировочных штанах, Кузьмич был на самом деле человеком жестким, цепким и безжалостным, хотя обычно он это тщательно скрывал. Даже свою старость и беспомощность он нарочито преувеличивал, старательно горбясь и немощно шаркая ногами. Пару раз Маркизу случалось наблюдать проявления его недюжинной силы.
— Ну-ка, ну-ка... — Кузьмич осторожно развернул коробку, которую Маркиз поставил перед ним на стол, достал колье. Неторопливо вставил в глаз увеличительное стекло и надолго замолчал, то так, то этак поворачивая украшение под ярким светом настольной лампы.
Маркиз, хорошо знакомый с отвратительной медлительностью старого скупщика, приготовился к ожиданию. Бриллианты ослепительно вспыхивали в потоках света, играли многоцветными отблесками. Кузьмич задумчиво сопел, тяжело вздыхал, то склонял голову набок, то нагибался к самому столу. Наконец он поднял глаза на Маркиза.
— Ну? — спросил тот в нетерпении. — Сколько дашь, старая крыса?
— Нисколько, — безразличным тоном ответил скупщик.
— Что значит — нисколько? — закричал Маркиз, привстав. — Ты мне что, таракан довоенный, будешь впаривать, что эти брюлики фальшивые? Да я их у Лейбовича взял!