Воины оседлали коней, Перигейл вывел всех на опушку, дождался сэра Шатерхэнда, тот примчался, запыхавшись, и доложил, косясь уважительно на Лоенгрина, что все, кто схватился в замке сэра Хейла за оружие, убиты, слуги уже выносят трупы и замывают кровь.
Перигейл сказал Лоенгрину настойчиво:
– Все хорошо!.. Все хорошо, все правильно!.. Убиты смутьяны, рознь и мятеж задушены в зародыше. Все остальные люди могут вздохнуть свободно и заниматься своими делами.
Лоенгрин кивнул с невеселым видом.
– Все верно. Но как печально…
Перигейл сказал наставительно:
– Ваша светлость, люди все-таки посложнее драконов. Драконы всегда зло, верно? А люди не только добро и зло, но и средние, каких большинство… Вот с ними хуже всего, верно?
На востоке темнота отступила перед рассветом, а затем небо робко и нежно заалело, как щеки стыдливой девушки.
Послышался стук копыт, на поляну влетел один из людей сэра Шатерхэнда, прокричал, удерживая разгоряченного коня, что стремился мчаться дальше:
– Ваша светлость!.. В крепость прибыл сэр Джонатан Орсенкнефт, это брат убитого вами хозяина. Он собирается мстить за убитого брата, отказывается вам подчиниться и сразу начал расставлять своих людей…
Лоенгрин вскочил.
– Сколько с ним?
– Пустяки, – ответил Шатерхэнд. – Он же ехал в гости к брату!.. С ним ни одного лучника или арбалетчика, только знатные рыцари…
Лоенгрин прокричал яростно:
– Все по коням! Быстро в крепость, пока он не придумал, как укрепиться против нас! Мы не должны упускать победу! Никто не смеет бросать вызов власти и устанавливать свои законы!.. Лорд Орсенкнефт должен быть повержен, силы его рассеяны, а каждый из уцелевших принесет присягу мне лично, будь он рыцарь или последний челядин!..
Сэр Шатерхэнд выхватил меч и поднял над головой. Солнечные лучи заблистали на лезвии остро и победно.
– Возьмем крепость! – прокричал он страшным голосом. – И никто больше не посмеет противиться воле герцога!
– Захватим! – крикнул сэр Харальд.
Лоенгрин повернул коня и направил его в сторону распахнутых ворот. Сердце стучит часто и сильно, нагнетая кровь и наливая все тело злой нерассуждающей мощью, что заставляла бросаться даже на громадного дракона, но и приводила к победе.
– Не отставать! – прокричал он.
Дорога трижды обошла вокруг горы, но лишь в одном месте их обстреляли. К счастью, из простых луков, стрелы отскакивали от стальных панцирей и рыцарских щитов, и всадники только сильнее настегивали измученных крутым подъемом коней.
Ворота уже закрыты, но Лоенгрин сам с двумя молодыми парнями перебрались через стену, сломили слабое сопротивление и распахнули створки.
Больше сопротивления не было, а когда Лоенгрин в сопровождении Нила ворвался в замок, там все встали на колени, за исключением барона Джонатана Орсенкнефта, брата убитого хозяина, и склонили головы.
Лоенгрин прокричал люто:
– Вам мало той крови, что здесь пролилась?.. Вы же все видели, когда вошли сюда!.. Так зачем же?
Он смотрел бешеными глазами на сэра Джонатана, тот похож на погибшего хозяина даже больше, чем брат, только чуть моложе, а рядом с ним в гордой позе стоит молодой красивый воин, по виду – его сын.
В зал заходили все новые люди, в солнечном свете двора страшно и победно блистало чужое железо. Послышались тяжелые шаги, с грохотом и победной поступью в зал вошли сэр Шатерхэнд, сэр Харальд, сэр Диттер, Торбьер, Коллинс и остальные лорды, все в запыленных доспехах, у многих покрыты свежими царапинами по железу, а у Шатерхэнда кровь стекает по боку.
Лоенгрин вскинул руку, и все остановились в ряд. Трепещущие челядины склонили головы до самого пола, страшась увидеть сверкающие глаза молодого герцога.
В зал продолжали заходить тяжело вооруженные воины, но осторожно становились вдоль стен и замирали, преданно глядя на своего вожака.
Сэр Джонатан Орсенкнефт с трудом заставил себя подняться, его подхватили под руки, но все равно чувствовал во всем теле отвратительную слабость, страх, а чувство поражения навалилось с такой силой, что отчаянно захотелось умереть и ничего этого не видеть.
Едва передвигая ноги, он приблизился к Лоенгрину и опустился на колени.
– Возьми мою жизнь, – проговорил он колеблющимся голосом, – и жизни моих сыновей, что сражались против тебя, но пощади остальных… как и людей моего погибшего брата.
– Жизнь дарована всем, – ответил Лоенгрин сквозь стиснутые челюсти.
– Я готов принести любую присягу, – начал говорить сэр Джонатан, однако Лоенгрин прервал резко:
– Нет! Поздно. Вы изгоняетесь из Брабанта навечно. Если кто-то вздумает вернуться тайно или явно, это будет нарушением моего приказа, и будет убит на месте без дополнительного суда и выяснения причин.
Барон Орсенкнефт остался на коленях, оглушенный приговором, все еще надеялся, что Лоенгрин передаст ему титул брата, как это обычно делалось, и вручит замок и земли, согласно давно заведенному ритуалу.
Лоенгрин кинул в его сторону воинам.
– Это вот… убрать!.. Выбросить за ворота.
К барону подбежали его сыновья, подхватили под руки и повели к выходу, а воины с обнаженными мечами шли следом.
Лоенгрин повернулся к Шатерхэнду:
– Сэр Шатерхэнд! Надеюсь, ваша рана не помешает вам преклонить колено перед своим сюзереном?
Шатерхэнд ответил с настороженным изумлением:
– Нет, ваша светлость…
– Тогда на колени!
Голос прозвучал так жестко и повелительно, что Шатерхэнд бездумно опустился на колено и преклонил голову.
– Сэр Шатерхэнд, – произнес Лоенгрин ясным голосом, – вы готовились вступиться за честь дочери герцога Готвальда Эльзы против графа Тельрамунда, что делает вам честь и говорит о вас больше, чем даже подвиги в бою.
Шатерхэнд пробормотал:
– Ваша светлость…
– Не перебивайте, – велел Лоенгрин. – Вы не победили бы Тельрамунда, и это знали, но вы не могли видеть, как торжествует несправедливость!.. Потому я не вижу более достойного хозяина для этой крепости и этих земель, сэр Шатерхэнд, чем вы!.. Вручаю вам виконтство лорда Хейла, а с ним и право владеть и распоряжаться крепостью, людьми, землями, имуществом и всем, что здесь находится!
За его спиной охнули, потом послышались довольные голоса. Лоенгрин кивнул, взгляд его сказал, что он с этим закончил, и рыцарь Лебедя вышел из зала стремительной походкой молодого и сильного воина.
Сэр Диттер сказал одобрительно:
– Молодой герцог жесток. Давно так не поступали с лордами. Хотя земли вроде бы каждый раз отбираются, а затем жалуются, но это уже просто ритуал, а на самом деле когда-то пожалованное на время стало наследственным.