– Зароют, – уточнил Нил.
Лоенгрин поправил строго:
– Похоронят!
Из деревни дорога некоторое время шла через поле, потом по опушке леса, наконец решилась сократить путь и ринулась через небольшую рощу.
Лоенгрин поглядывал по сторонам, прислушивался, вроде бы везде тихо, только птички чирикают да белки носятся по деревьям. Нил бодро едет следом, а за ним бежит, вытянув вперед связанные руки, вожак налетчиков. Лицо побагровело, пот катится градом, а когда кони взбежали по длинному косогору, даже Лоенгрин услышал тяжелое надсадное дыхание разбойника.
Нил оглянулся, сказал в удивлении:
– Что, неужели бежать тяжело?.. Ложись, отдохни! Я доволоку, не беспокойся, конь у меня сильный…
Разбойник смолчал, весь мокрый, уже разогрелся так, что повалил пар, а в хриплом дыхании появились сухие нотки, словно железом скребут по металлическому листу.
Темная громада леса, в которую переходит светлая роща, приближается с каждым конским скоком, но дорожка достаточно протоптанная. Лоенгрин отметил, что оттиски конских копыт отчетливо видны среди лосиных и кабаньих, есть даже следы подков, так что дорога явно выводит на той стороне к замку или к большой деревне…
Он на ходу достал лук, натянул тетиву, уперев конец рога в стремя, а сам наклонившись в другую сторону.
Нил прокричал весело:
– Птичку подстрелить хотите?
– Да, – ответил Лоенгрин. – Не хочется, но надо…
Нил удивился, как это «надо», но только раскрыл рот для вопроса, как коротко свистнули две стрелы и со злобным звоном раскололись о стальной доспех рыцаря.
Лоенгрин быстро развернулся, выстрелил, тут же наложил вторую стрелу. Нил пригнулся к конской гриве, ухватил щит, одновременно выдернул меч, оглянулся, вожак разбойников, измученный до предела, улыбается во весь рот.
– На нас напали! – закричал Нил возмущенно.
– Правда? – удивился Лоенгрин. – Молодец, заметил!
Нил с мечом в руках бессильно ерзал, наконец прокричал:
– Позвольте, я зарублю этого гада?
– Нет, – отрезал Лоенгрин. – Мы уже отбились…
Из кустов прозвучал грубый голос:
– Еще нет!.. И дальше вы не пройдете!.. Оставьте здесь вашего пленника… и можете ехать дальше.
Лоенгрин спросил с интересом:
– Что, сами повесите?
Голос прорычал с угрозой:
– Ты, умник с луком!.. Мы не знаем, кто тебя научил так стрелять, но нас здесь целая армия!
Нил встревожился, подтянул пленного ближе и приставил лезвие меча к его горлу.
– Ваша светлость, – крикнул он, – если они попытаются его отбить, я его лучше зарежу!
Лоенгрин сказал строго:
– Не смей, его повесят при всем народе. Главное, не повесить, это просто, а чтобы увидели, что за разбои… наказывают.
– Но… их много!
– Вряд ли, – ответил Лоенгрин. – У разбойников не бывает армии.
– Почему?
– Кушать им что-то да надо, – пояснил Лоенгрин, – а грабежами можно прокормить от силы человек пять-десять. Да и то впроголодь.
Он натянул лук и, круто развернувшись, выстрелил. Далеко в кустах затрещало, там раздался стон и повалилось крупное тело. Нил присвистнул, а Лоенгрин быстро повернулся в ту сторону, откуда с ним разговаривал новый вожак.
– Ты еще здесь? – спросил он интересом. – Что-то твои лучники притихли…
Злой голос прокричал:
– Думаешь, доспехи тебя спасут? У нас есть и арбалеты…
– Уже нет, – ответил Лоенгрин. – Но если хочешь подобрать, то единственный ваш арбалет вон, в руках того в зеленой шляпе, он так и лежит, где сидел… Иди, подбери!
Тот же голос крикнул:
– Ты что, не понимаешь, что это наш лес? И ты живым отсюда не выйдешь, если мы этого захотим!
– Не понимаю, – ответил Лоенгрин. Он вдруг вскинул лук и в одно движение выстрелил. В отдаленных кустах раздался стон, Лоенгрин моментально наложил другую стрелу и отправил ее чуть левее.
Зеленые ветви затрепыхались, там повалилось тяжелое тело.
– Ваша светлость! – закричал Нил отчаянно.
Лоенгрин нехотя кинул:
– Ладно, беги проверь. Я посмотрю за твоей лошадью.
На пленника, что сидит под деревом, прислонившись к нему спиной и часто-часто дышит, он даже не взглянул.
Нил спрыгнул на землю и ринулся через кусты в глубину леса. Пленный сразу же вскочил, в два прыжка оказался у коня, подпрыгнул и красиво оказался в седле, не касаясь стремени…
И тут же кулак в железной перчатке со страшной силой ударил в зубы. Вожак вылетел из седла, будто мелкий камешек, по которому влупили толстой палкой, рухнул на землю и перекувыркнулся дважды, мог бы и больше, но удержала веревка.
Он поднялся на четвереньки, хрипел и кашлял кровью, выплевывая зубы, а над ним прозвучал холодный и светлый, как вода горного ручья, голос рыцаря в сверкающих доспехах:
– Хочешь попробовать еще?
Разбойник прохрипел:
– Понравилось бить связанного?
– Понравилось, – согласился Лоенгрин. – Но вот так просто бить не могу, обеты не позволяют, нужен повод… попробуй еще раз, а?
Разбойник смолчал, только выплевывал кровь и крошево зубов, а еще старался отхаркнуть те, что рыцарский кулак вбил в гортань и в дыхалку.
Затрещали кусты, Нил выбрался на дорогу, держа в руках простенький арбалет и два меча. Лицо оруженосца сияло, прокричал, тяжело отсапываясь:
– Ваша светлость, вы положили шестерых!.. Вожака пришпилили к дереву двумя стрелами!.. Я даже не представляю, как можно так стрелять… на слух?
Лоенгрин отмахнулся.
– На слух, на запах, на шевеление веток, на умолкнувших птиц… и многое еще что. Там много раненых? Может, кого-то нужно взять к лекарям?
Нил ответил простодушно:
– Ваша светлость, я им уже помог всем.
– А-а-а, – сказал Лоенгрин, и лицо его омрачилось, – догадываюсь.
– Все равно пришлось бы вешать, – объяснил Нил, – а я проявил милосердие. Добрый я, ваша светлость!.. Ничего не могу с собой поделать, так и хочется кому-то помочь.
Лоенгрин проворчал:
– Садись, поехали.
Нил взобрался в седло, с интересом посмотрел на харкающего кровью пленника.
– А этому, как понимаю, вы помогли… что-то понять?
Лоенгрин кивнул:
– Я старался. Но, думаю, он немножко туповат. Хотя я хотел бы, чтобы он хоть что-то понял и раскаялся.