— Отправиться вместе со мной в путешествие, одно из тех, что так нравятся тебе.
Боннесант просиял.
— Расскажите мне о нем подробнее, ваше преосвященство.
Серафик приблизил губы к его уху.
Фрина Амарантайн теперь была в немилости у отца, ей даже было запрещено под любым предлогом покидать пределы города. Король распорядился, чтобы она вместе с Изоэльдой ухаживала за больными и ранеными. Фрина попыталась воззвать к его разуму, но отец отверг ее попытки оправдаться, поскольку она не только выказала неповиновение, но и солгала ему. Она сочла его решение несправедливым, а выводы ошибочными, но отец ничего не желал слушать. Ей была установлена мера наказания. Она не будет покидать город столько времени, сколько он сочтет нужным. Когда она поинтересовалась, сколько именно, он ответил, что даст ей знать, когда такой момент наступит.
После этого события вышли из-под контроля. Окончательно потеряв терпение и воспылав праведным негодованием, Фрина стала совершенно неуправляемой. Она обозвала отца тупым упрямцем. Но на этом она не остановилась и принялась осыпать его в пылу ссоры столь обидными прозвищами, что на крики сбежались придворные. Они явились как раз вовремя, чтобы стать свидетелями того, как король в бешенстве разбил вазу, подаренную ему матерью Фрины, смахнув ее со стола, как пушинку, что демонстрировало высочайшую степень его гнева.
После этого все было кончено. Принцессу отправили в свою комнату с наказом оставаться там до тех пор, пока она не научится вести себя подобающим образом, но она заявила отцу, что останется здесь, в его кабинете, до тех пор, пока и он не уйдет в свои покои. В конце концов она выскочила вон, осыпая его угрозами в ответ на его угрозы, так что к концу дня рассказ об их ссоре превратился в эпическую балладу, и она, передаваемая из уст в уста, обрастала все новыми устрашающими подробностями.
На следующее утро король и Фрина общались как ни в чем не бывало, разве что без обычной теплоты и избегая смотреть друг другу в глаза.
Фрина не возражала против того, чтобы помочь целителям Арборлона. За прошедшие годы ей не раз приходилось заниматься подобными вещами, к тому же она была довольна тем, что компанию ей составит мачеха, надеясь, что такое сотрудничество улучшит их весьма натянутые отношения. Она уже почти уверила себя, что ошибалась насчет супружеской неверности Изоэльды, и вознамерилась загладить свою вину. И теперь ей представилась великолепная возможность провести некоторое время в обществе приемной матери, вместе с ней пытаясь облегчить страдания тех, кому не повезло. При этом они смогут узнать друг друга лучше и найти что-то, что смогло бы их объединить, невзирая на то, что проистекало из отношений между мачехой и падчерицей.
Но принцесса сразу же заметила, что Изоэльда, мягко говоря, была весьма недовольна ее присутствием. Она постаралась ничем не выдать своих чувств; напротив, казалось, что она старается изо всех сил сделать Фрине приятное. Но делала она это без особого энтузиазма и часто отвлекалась. Поначалу Фрина решила, что это объясняется необходимостью сосредоточиться на уходе за пациентами. Но принцессу не оставляло стойкое подозрение, что необходимость делить свои обязанности с ней гнетет Изоэльду. Кое-что в приемной дочери раздражало королеву, и ей не удавалось скрыть свои чувства за ласковыми словами и теплыми улыбками.
Фрина не понимала, что происходит, и вознамерилась поговорить об этом с Изоэльдой еще до конца недели, чтобы раз и навсегда засыпать пропасть, разверзшуюся между ними. «В случае неудачи, — сказала она себе, — стоит обратиться к отцу за советом».
Однако, прежде чем она успела претворить свои намерения в жизнь, она получила приглашение от своей бабки на чаепитие и беседу, и проигнорировать его она не могла.
Когда речь шла о ее бабушке, это было, собственно, не приглашение, а повеление. Мистраль Беллороус была матерью ее матери, знатной дамой и красавицей в свое время. Хотя сама она никогда не была королевой, зато являлась видным отпрыском королевской семьи, родословная которой восходила к тем временам, когда Эльфы еще не решили отправиться в долину и осесть там. Она никогда не одобряла брака своей дочери с Опарионом Амарантайном, невзирая на его корону и впечатляющее родовое древо. Она не была на свадьбе, никогда не появлялась во дворце, не принимала участия в заседаниях Совета и не занимала официальных должностей. Откровенно говоря, Фрина не помнила, когда в последний раз ее бабка покидала собственный дом. И уж совершенно точно ей никогда не доводилось это видеть.
Фрина давно не навещала свою бабушку и с момента повторной женитьбы короля не получала от нее приглашений — или повелений — прийти к ней в гости. Создавалось впечатление, что соединяющие их семейные узы разорваны столь решительно и бесповоротно, что нет никакого смысла пытаться соединить их вновь. Девушка понимала, что виновата в этом не меньше бабки, поскольку не прилагала никаких усилий к тому, чтобы изменить такое положение вещей. Стоило ей подумать о том, что было бы неплохо предпринять что-либо в этой связи, как она тут же находила причину отложить это неприятное занятие на потом.
И вот теперь, похоже, это самое «потом» наступило.
Послание было доставлено тем способом, каким обыкновенно доставлялись подобные послания, — его вручил Фрине один из престарелых придворных, вечно увивающихся вокруг Мистраль Беллороус. Все, что бы они ни делали, казалось, было направлено на удовлетворение прихотей ее бабки. Фрина крайне редко встречала кого-либо из них, если только они не доставляли ей послания, которые неизменно содержали предостережения, каковые принцесса обязана была принять к сведению. Придворные могли прибыть в самое неподходящее время, зато можно было не сомневаться, что в послании речь не идет о приглашении в гости. Престарелые кавалеры не менялись, в общей сложности их было пять или шесть. Послания же всегда были начертаны рукой бабки на веленевой бумаге, украшенной вензелями.
Это ничем не отличалось от прочих.
Кому: Фрине Амарантайн
Будь любезна, навести меня сегодня в полдень в моем доме. Приходи одна. Никому не говори о предстоящей встрече. Будь осторожна. Не опаздывай.
Мистраль Беллороус
Бабка не признавала восклицательных знаков, хотя тон ее послания предполагал их обязательное использование. Фрина словно наяву услышала голос старой дамы, делающей ударение на каждом слове, как будто она стояла рядом и читала письмо вслух. Старикан задержался ровно настолько, чтобы убедиться в том, что Фрина прочла послание и уяснила его смысл, после чего удалился, не дожидаясь ответа. Предполагалось, очевидно, что, узнав о том, что от нее требуется, она поступит соответствующим образом.
Все утро Фрина бездельничала, прикидывая различные сценарии, по которым могла развиваться предстоящая и столь неожиданная для нее встреча. Самым вероятным ей представлялось то, что Мистраль Беллороус проявит любопытство относительно неожиданного желания ее внучки потрудиться вместе с Изоэльдой. Бабка прекрасно знала, что Фрина терпеть не может свою приемную мать и что не существует видимой причины, побудившей принцессу броситься в ее объятия. Учитывая столь резкую перемену в отношениях, старая дама вполне могла догадаться, что стряслось нечто необычайное.