Мы поднялись на второй этаж. Дверь в ванную находилась прямо на лестничной площадке, а справа и слева были спальни. Мама повернула направо, но я успела бросить беглый взгляд на ее собственную спальню — бежевую и прохладную, с кисейными шторами, развевающимися над белой кроватью.
Я переступила порог второй комнаты, и у меня перехватило дыхание. На обоях теснились огромные розовые цветы, кровать была украшена пышным пологом, а на комоде у стены расположилась компания из двух фарфоровых кукол и зеленого плюшевого клоуна. Это была комната маленькой девочки.
— У тебя есть еще одна дочь.
Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
— Нет. — Мама шагнула к комоду и коснулась прохладной щечки одной из кукол. — Эта комната стала одной из причин, заставивших меня остановить свой выбор именно на этих конюшнях. Я все время думала о том, как сильно она тебе понравилась бы.
Я еще раз окинула взглядом приторно-сладкую обстановку комнаты, задержав взгляд на удушливо-розовых цветах. Даже если бы я была маленькой девочкой, мне здесь не понравилось бы. Я вспомнила о своей спальне в Кембридже с молочно-белым ковром и почти белыми стенами, которая мне тоже не нравилась.
— Когда ты здесь поселилась, мне было уже восемнадцать лет, — напомнила я. — Немного старовата для кукол.
Маму это замечание нисколько не смутило. Она лишь пожала плечами.
— В моей памяти ты осталась пятилетней малышкой. Я все время мечтала о том, как приеду и заберу тебя, но я не могла так поступить с твоим отцом. Кроме того, я знала, что если вернусь, то навсегда. Я не успела оглянуться, как ты уже выросла.
— Ты приезжала на мой выпускной, — вздохнула я, усаживаясь на кровать.
Матрас оказался жестким и весьма неуступчивым.
— Ты меня видела?
Я покачала головой.
— Частный сыщик. Очень скрупулезный.
Мама села рядом со мной.
— Перед тем как сесть в этот самолет, я десять часов провела в Рейли-Дарэм. Я никак не могла решиться. Я говорила себе: «Еду», и тут же отвечала: «Нет, не могу». Один раз я даже выбежала из самолета перед самым закрытием дверей.
— Но ты ведь все равно прилетела, — напомнила ей я. — Почему же ты не попыталась со мной поговорить?
Мама встала и расправила покрывало так, как будто она и не сидела рядом со мной вовсе.
— Я приезжала не ради тебя, — сказала она. — Я приезжала ради себя. — Она посмотрела на часы. — Бриттани придет в полтретьего. Самая хорошенькая девочка в мире, но хорошей наездницы из нее не получится. Если хочешь, можешь посмотреть. — Она огляделась, как будто в поисках чего-то на полу. — Где твои вещи?
— В машине, — ответила я, понимая, что ни за что на свете не поеду в мотель.
Мама кивнула и направилась к двери, а я осталась сидеть на кровати.
— Если проголодаешься, еда в холодильнике. И осторожнее с унитазом, ручка бачка заедает. Если я тебе срочно понадоблюсь, на телефоне увидишь стикер с номером «Конюшен Пегаса». Меня сразу позовут.
Разговаривать с ней было так легко и просто, как будто и не было перерыва в двадцать лет. Впрочем, для меня, наверное, не было, я все эти годы мысленно беседовала с ней, вот только она не отвечала. И все же я не понимала, как она может держаться так деловито и даже суховато, как будто такие гости, как я, появляются на ее пороге чуть ли не каждый день. Что касается меня, то от одной мысли о ней у меня начинала болеть голова. Быть может, она ведет себя так, намереваясь обойти молчанием вырванные из нашей жизни годы? Ведь, оглядываясь назад, человек рискует споткнуться и упасть.
У двери мама остановилась и оглянулась на меня.
— Пейдж, ты замужем? — спросила она.
Острая боль насквозь пронзила мой позвоночник. Меня чуть не стошнило. И она еще говорит о какой-то еде и телефонных звонках! Да ведь она не знает о своей дочери того, что мать просто обязана знать!
— Я вышла замуж в восемьдесят пятом году, — сообщила я ей. — Моего мужа зовут Николас Прескотт. Он кардиохирург.
Услышав это, мама приподняла брови и улыбнулась. Потом повернулась и вышла за дверь.
— А еще у меня есть ребенок! — крикнула я ей в спину. — Моему сыну Максу уже исполнилось три месяца.
Мама остановилась, но не обернулась. У нее в самом деле задрожали плечи, или мне это показалось?
— Ребенок… — прошептала она.
Я знала, о чем она думает. «У тебя есть ребенок, но ты его бросила, как когда-то я бросила тебя». Я задрала подбородок, ожидая, что она обернется и признает взаимосвязь, но она этого не сделала. Ссутулившись, она начала спускаться по лестнице, всем своим видом давая понять, что увидела эту параллель между нашими жизнями.
* * *
Она стояла в центре овала, манежа, по которому верхом на пони скакала девочка.
— Переходы, Бриттани! — командовала она. — Сначала ты должна ехать рысью. Сдави его коленями и не наклоняйся вперед. Ровнее, ровнее, вес на пятки.
Девочка была худенькая и длинноногая. Завязанные в хвост густые белокурые волосы лежали у нее на спине. Я стояла, опершись на ограду, и наблюдала за скачущей по кругу приземистой гнедой лошадкой.
Мама подошла к одной из перекладин и опустила ее ниже.
— Чувствуй, если он скачет слишком быстро или слишком медленно, — продолжала поучать она. — Ты должна управлять каждым его шагом. А теперь я хочу, чтобы ты пересекла диагональ… Не забывай оттягивать пятки вниз.
Девочка дважды проскакала через площадку по диагонали, как будто написав на ней букву Х.
— Хорошо, а теперь учебная рысь! — скомандовала мама.
Девочка перестала пружинить в стременах и опустилась в седло, слегка ерзая вправо и влево на каждом шаге лошади.
— Полусидя! — распорядилась мама, и девочка подскочила как мячик, застыв над седлом и изо всех сил держась за гриву лошади.
Мама увидела меня и помахала рукой.
— Еще одну диагональ, а потом прыжок через кавалетти, — велела она девочке. — Едешь прямо на препятствие.
Она присела рядом с перекладиной, и ее тело сжалось в пружину, как будто она могла заставить лошадь все сделать правильно.
— Выше глаза, выше… Ноги, ноги, ноги!
Лошадь аккуратно перепрыгнула через низкую перекладину и перешла на шаг. Девчушка вытянула ноги вперед, не вынимая их из стремян.
— Молодчина! — похвалила мама, и Бриттани улыбнулась. — На этом можно закончить.
Рядом со мной, доставая из сумочки чековую книжку, остановилась женщина.
— Вы тоже берете уроки у Лили? — спросила она с улыбкой.
— Я об этом подумываю, — нашлась я.
Женщина нацарапала на чеке свою подпись и вырвала его из книжки.