– Можно дойти до домика привратника вслед за Винифред – там и подождем машину.
– Конечно, пошли, – ответил он, идя рядом с ней.
Они нашли Винифред в сторожке – она восхищенно рассматривала белых породистых щенков. Девочка подняла глаза на Джеральда и Гудрун, и в них читалось неприязненное, невидящее выражение. Она не хотела из видеть.
– Взгляните! – воскликнула она. – Трое новых щеночков! Маршалл говорит, что вот этот самый лучший. Разве он не милашка? Но он не такой красивый, как его мамочка.
Она повернулась погладить изящную суку бультерьера, неуклюже стоящую радом с ней.
– Моя дорогая Леди Крич, – сказала она, – ты красива, как ангел во плоти. Ангел, настоящий ангел. Гудрун, вам не кажется, что она такая красивая, что вполне заслуживает места в раю? Они все попадут в рай, и особенно моя дорогая Леди Крич! Послушайте, миссис Маршалл!
– Да, мисс Винифред? – отозвалась женщина, появляясь в дверях.
– О, пожалуйста, назовите эту собаку Леди Винифред, если она впрямь окажется идеальной, ладно? Скажите Маршаллу, чтобы он назвал ее Леди Винифред.
– Я скажу ему, только, мне кажется, что это мальчик, мисс Винифред.
– Ну вот!
Послышался шум машины.
– А вот и Руперт! – воскликнула девочка и подбежала к воротам.
Биркин остановил машину у ворот сторожки.
– Мы готовы! – воскликнула Винифред. – Я хочу сидеть впереди, рядом с тобой, Руперт. Можно?
– Ты обязательно будешь вертеться и выпадешь наружу, – сказал он.
– Нет, не буду. Я хочу сидеть впереди рядом с тобой. От мотора моим ногам так тепло, так хорошо.
Биркин помог ей забраться вперед, усмехнувшись тому, что Джеральду придется сидеть рядом с Гудрун на заднем сиденье.
– Есть какие-нибудь новости, Руперт? – поинтересовался Джеральд, когда они неслись вдоль по переулкам.
– Новости? – воскликнул Биркин.
– Да.
Джеральд взглянул на сидящую рядом Гудрун и пояснил, смеясь и щурясь:
– Хотелось бы узнать, стоит ли поздравлять его, но я не могу вытянуть из него ничего определенного.
Гудрун глубоко покраснела.
– Поздравлять с чем? – спросила она.
– Ходили слухи о его обручении – по крайней мере, он мне что-то об этом говорил.
Гудрун залилась краской.
– Ты имеешь в виду с Урсулой? – вызывающе спросила она.
– Да. Это так, да?
– Не думаю, что было какое-нибудь обручение, – холодно сказала Гудрун.
– Вот как? Никаких движений вперед, Руперт? – крикнул он.
– Что? В смысле брака? Нет.
– А почему? – крикнула Гудрун.
Биркин быстро оглянулся. В его глазах также читалость раздражение.
– Почему? – ответил он. – А как по-вашему, Гудрун?
– О! – воскликнула она, решив внести свою лепту в разговор, раз уж он начался, – мне кажется, что ей не нужна никакая помолвка. Она из тех девушек, что синице в руке предпочитает журавля в небе.
Голос Гудрун был четким и звучным, как удар гонга. Он напомнил Руперту голос ее отца, такой же сильный и звонкий.
– А мне, – сказал Биркин с веселым, но в то же время решительным лицом, – мне нужен союз, которы связал бы нас взаимообязывающими узами. Я не особенно силен в любви, особенно в любви свободной.
Остальные двое были изумлены. Кому предназначались эти громкие слова? Джеральд замер на мгновение в удивлении.
– Так любовь для тебя недостаточно хороша? – воскликнул он.
– Нет! – крикнул Биркин.
– Ха, это уж чересчур выспренно, – сказал Джеральд, и машина влетела в лужу грязи.
– А в чем, собственно говоря, дело? – спросил Джеральд, оборачиваясь к Гудрун.
Такая фамильярность вызвала у Гудрун крайнее раздражение, сродни оскорблению. Ей казалось, что Джеральд намеренно оскорбляет ее и нарушает неприкосновенность личной жизни всех троих.
– В чем дело? – воскликнула она высоким, неприязненным голосом. – Не спрашивай меня! Я ничего не знаю про брак в высшем его проявлении, уверяю тебя, и в наивысшем тоже.
– Это всего лишь заурядное, ни к чему не обязывающее слово! – воскликнул Джеральд. – Со мной то же самое. Я ничего не смыслю в браке и в крайностях его проявления. Мне кажется, это всего-навсего маленький пунктик Руперта, на котором он совершенно зациклился.
– Вот именно! Это только его проблема! Не женщина ему нужна, ему нужно воплотить в жизнь свои идеи. Но когда дело доходит до практики, этого оказывается недостаточно.
– Верно. Уж лучше бросаться на женское начало в женщине, подобно тому, как бык бросается на ворота.
Затем он улыбнулся про себя.
– Так ты считаешь, что любовь – это именно то, что надо человеку? – спросил он.
– Да, пока она длится; но не следует ждать, что она будет длиться вечно, – голос Гудрун перекрывал шум.
– В браке или не в браке, в высшем, наивысшем или среднем его проявлении – принимай любовь такой, какая она есть.
– Нравится тебе это или не нравится, – эхом отозвалась она. – Брак – это общественный институт, который насколько я понимаю, с любовью ничего общего не имеет.
Искорки в ее глазах не исчезали ни на минуту. Она чувствовала себя так, как если бы он назло ей поцеловал ее у всех на глазах. При этой мысли она вспыхнула румянцем, но сердце ее оставалось таким же твердым и непреклонным.
– Ты считаешь, у Руперта не все в порядке с головой? – спросил Джеральд.
Она была благодарна ему за понимание.
– В том, что касается женщин, да, – сказала она, – считаю. Возможно, и существует любовь, связывающая двоих людей на всю жизнь. Но даже и в этом случае брак здесь совершенно не причем. Если люди влюблены друг в друга, что ж, отлично. Если нет, стоит ли устраивать шум по этому поводу!
– Да, – сказал Джеральд. – Именно так я и думаю. Но что же насчет Руперта?
– Я никак не могу понять его – как и он сам не может понять себя, как и все остальные. Похоже, он считает, что, вступив в брак, он сможет достичь третьего неба – или чего-то в этом роде. Все это очень загадочно.
– Необычайно! И кому нужно это третье небо? На самом деле, Руперту очень хочется найти безопасное местечко – в некотором роде привязать себя к мачте.
– Да. И мне кажется, что это будет еще одной ошибкой, – сказала Гудрун. – По-моему, верность своему мужчине будет хранить скорее любовница, чем жена – уже только потому, что она сама себе хозяйка. Он же утверждает, что муж и жена могут достичь больших высот, чем все остальные человеческие существа – но каких именно высот, он не говорит. Они могут познать друг друга, познать божественную и дьявольскую – особенно дьявольскую – стороны друг друга, познать настолько полно, что это вознесет их выше небес, и бросит в пропасть, что глубже самого ада, в… И на самом интересном месте его мысль обрывается и все падает в никуда.