Мятежная | Страница: 43

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Нам надо сматываться, – говорит он. – Линн, слушай меня. Я понесу ее, и ей будет очень больно, но это единственный выход.

Линн кивает. Тобиас садится рядом с Шоной и подсовывает руки под нее. Поднимает на плечи. Шона стонет. Я бросаюсь вперед, чтобы помочь ему поднять обмякшее тело. Горло сдавливает, и я прокашливаюсь.

Крякнув от натуги, Тобиас встает, и мы идем в сторону «Супермаркета Безжалостности». Линн спереди, с пистолетом в руке, я – сзади. Я пячусь, чтобы следить, не преследует ли нас кто, но никого не вижу. Наверное, предатели-лихачи отступили, но лучше подстраховаться.

– Эй! – кричит кто-то. Навстречу нам бежит Юрайя. – Зик пошел помочь им отвести Джека… о нет!

Он останавливается.

– О, нет. Шона?

– Не сейчас, – обрывает Тобиас. – Беги обратно в Маркет и приведи врача.

Возвращаться нам – меньше километра, но от звуков неровного дыхания Линн и покрякивания Тобиаса, несущего Шону, которая может истечь кровью, расстояние кажется мне бесконечным. Я вижу, как с каждым вдохом и выдохом мышцы на спине Тобиаса вспучиваются и опадают. Шагов я не слышу, только мой собственный пульс. Когда мы доходим до дверей, кажется, что меня вот-вот стошнит или я упаду в обморок. Или заору во всю глотку.

Юрайя, мужчина-эрудит с зачесом и Кара встречают нас внутри у входа. Они расстилают простыню, чтобы положить Шону. Тобиас опускает ее на пол, и врач немедленно принимается за дело. Разрезает на спине рубашку. Я отворачиваюсь. Не хочется смотреть на пулевую рану.

Тобиас стоит передо мной с красным от нагрузки лицом. Мне хочется спрятаться в его объятиях, как после последнего боя, хочется, чтобы он обнял меня, но он этого не делает, а я предпочитаю не просить его.

– Я не буду делать вид, что понимаю тебя, – говорит он. – Но если ты еще раз станешь бездумно рисковать своей жизнью…

– Я не рисковала своей жизнью. Я пыталась жертвовать, как мои родители, как…

– Ты – не твои родители. Ты шестнадцатилетняя девушка…

– Как ты смеешь… – стиснув зубы, начинаю я.

– …которая не понимает, что ценность жертвы заключается в целесообразности, а не в бесполезной гибели! Если ты сделаешь это еще раз, между нами все кончено.

Я не ожидала от него такого.

– Ты ставишь мне ультиматум? – шепчу, чтобы остальные не слышали.

Он качает головой:

– Нет, излагаю факты.

Его губы сжаты в ниточку.

– Если ты еще раз очертя голову бросишься навстречу опасности, без достаточной причины, ты станешь обычным адреналиновым наркоманом, каких среди лихачей немало. Таким, который живет в ожидании следующей дозы. И я не собираюсь помогать тебе в этом.

Он произносит свои слова с горечью.

– Я люблю Трис Избранную, которая принимает решения, не оглядываясь на верность фракции, и не ведет себя так, как положено во фракции. Но Трис, которая изо всех сил старается себя уничтожить… ее я любить не смогу.

Мне хочется кричать. Не от злости, поскольку, боюсь, он совершенно прав. Мои руки дрожат, и я хватаюсь за край рубашки, чтобы унять дрожь.

Он прижимается головой к моему лбу и закрывает глаза.

– Я верю, что ты здесь, настоящая, – тихо говорит он. – Возвращайся.

Нежно целует меня. Я в таком шоке, что не в силах сопротивляться.

Он направляется к Шоне, а я стою, потерянная, на одной из чаш весов символа Правдолюбия.


– Много времени прошло.

Я опускаюсь на кровать напротив Тори. Она сидит, ее нога лежит на стопке подушек.

– Да, – отвечаю я. – Как себя чувствуешь?

– Как подстреленная, – улыбается она. – Слышала, тебе это уже знакомо.

– Ага. Круто, правда?

Я могу думать только о пуле в спине Шоны. По крайней мере, у меня и Тори есть все шансы поправиться.

– Что интересного узнала на встрече Джека? – спрашивает.

– Немного. Как насчет того, чтобы созвать собрание лихачей?

– Могу посодействовать. В том, что ты делаешь татуировки у лихачей, есть большой плюс… ты знаешь почти всех.

– Точно, – соглашаюсь я. – А еще у тебя авторитет бывшего шпиона.

– Я уже и забыла, – фыркает Тори.

– А ты узнала что-нибудь ценное? Будучи шпионом.

– Мое задание касалось Джанин Мэтьюз, – произносит она. – Какой ее распорядок дня, и, что важнее, чем и где она занимается в течение суток.

– Уж точно не в кабинете сидит, так?

– Мне кажется, Избранная, я могу доверять тебе, – отвечает она, искоса глядя на меня. – У нее – личная лаборатория на верхнем этаже. Совершенно безумные системы охраны. Они выяснили, кто я такая, когда я попыталась туда проникнуть.

– Ты пыталась? – спрашиваю я. Она отводит взгляд. – Не для того, чтобы шпионить, как я полагаю.

– Я думала, что будет несколько… целесообразнее, если Джанин Мэтьюз больше не будет на этом свете.

На ее лице я вижу жажду, такую же, как в тот раз, когда она рассказала о своем брате, о кладовке тату-салона. До симуляции, поведшей лихачей в атаку, я бы назвала это желанием справедливости, местью, но сейчас знаю – передо мной самая настоящая кровожадность. Хотя это меня и пугает, я могу понять ее.

Что страшит меня еще больше.

– Я займусь подготовкой собрания, – предлагает Тори.


Лихачи собрались между рядами коек и матрасов и дверьми, ручки которых туго связаны простыней. Лучший замок, который способны изобрести лихачи. Я не сомневаюсь в том, что Джек Кан согласится выполнить требования Джанин. Мы здесь более не в безопасности.

– Каковы условия? – спрашивает Тори. Она сидит на стуле между койками, вытянув перед собой раненую ногу. Она спрашивает Тобиаса, но тот, похоже, не обращает внимания. Стоит, прислонившись к одной из коек, сложив руки на груди и глядя в пол.

Я прокашливаюсь.

– Условий три. Вернуть эрудитам Эрика. Сообщить имена всех тех, в кого не стрельнули иглой. Доставить дивергентов к эрудитам, – объявляю я.

Гляжу на Марлен. Она печально улыбается мне. Наверное, переживает за Шону, с которой еще возится врач-эрудит. С ней Линн, Гектор, их родители и Зик.

– Если Джек Кан заключает соглашения с эрудитами, мы не можем здесь оставаться, – говорит Тори. – Куда же нам идти?

Я думаю о пятне крови на рубашке Шоны. Тоскую по садам Товарищества, шелесту листьев на ветру, прикосновению коры к коже. Никогда не думала, что буду тосковать по тому месту. Даже не предполагала, что во мне такое есть.

На мгновение закрываю глаза. Открываю. Я здесь, в реальности, а Товарищество – в мечтах.