Там стоит бледно-голубой пикап с работающим мотором. Маркус сидит за рулем. Я пропускаю Кристину вперед, и она садиться в середину. Я не хочу без особой надобности находиться рядом с ним. Кажется, моя ненависть к нему немного смягчает степень моего предательства по отношению к Тобиасу.
У тебя нет выбора, говорю я себе. Другого пути нет.
С этими мыслями я закрываю дверь и ищу ремень, чтобы пристегнуться. Нахожу лишь обтрепанный огрызок со сломанной пряжкой.
– Где ты нашел этот хлам? – интересуется Кристина.
– Украл у бесфракционников. Они их чинят. Завести его тоже удалось не сразу. И лучше избавьтесь от курток, девочки.
Я комкаю куртки и выкидываю их в полуоткрытое окно. Маркус включает передачу, коробка воет. Я готова к тому, что машина не тронется, когда он выжмет газ, но она все-таки едет.
Насколько я помню, дорога от района Альтруизма до района Товарищества занимает около часа, и от водителя требуется приличное мастерство. Маркус выруливает на одну из главных дорог и выжимает газ до отказа. Машина делает рывок вперед, едва минуя огромную дыру в асфальте. Я хватаюсь за приборную доску, чтобы удержаться на месте.
– Расслабься, Беатрис, – успокаивает Маркус. – Я не в первый раз за рулем.
– Я тоже многие вещи делала не один раз, но это не значит, что я делаю их хорошо!
Маркус улыбается, дергая руль влево, и мы не врезаемся в упавший фонарный столб. Кристина радостно гикает, когда машину подбрасывает на очередном куске хлама, будто мы сейчас развлекаемся.
– Еще одна глупость, а? – говорит она, перекрикивая шум ветра в кабине.
Я вжимаюсь в сиденье и стараюсь не вспоминать об ужине.
Когда мы доезжаем до ограды, то в свете фар видим лихачей, охраняющих ворота. На одежде четко видны синие нашивки. Я стараюсь глядеть на них со всей доброжелательностью. Не смогу убедить их в том, что я из Товарищества, если буду просто угрюмо таращиться.
Темнокожий мужчина с пистолетом в руке подходит к окну со стороны Маркуса. Светит фонарем поочередно на нас троих. Я прищуриваюсь и старательно улыбаюсь, делая вид, что мне без разницы слепящий свет и наставленные дула.
Члены Товарищества безумцы, если они действительно так думают и чувствуют. Или едят слишком много этого своего хлеба.
– Скажи-ка, что делает человек из Альтруизма в грузовике вместе с двумя девушками из Товарищества? – спрашивает мужчина.
– Девушки вызвались доставить в город продукты, – отвечает Маркус. – А я сопровождаю их, чтобы они были в безопасности.
– А еще мы водить не умеем, – ухмыляется Кристина. – Папа много лет пытался меня научить, но я до сих пор газ с тормозом путаю. Можешь представить себе, чем это кончилось бы! В любом случае, было очень любезно со стороны Джошуа вызваться проводить нас, иначе мы бы бесконечно таскали коробки, а они такие тяжелые…
– Ладно, понял, – лихач поднимает руку.
– Ой, конечно, извините, – хихикает Кристина. – Я просто думала, надо все объяснить, потому что вы были в таком недоумении, и неудивительно, поскольку нечасто попадается такой…
– Правильно, – говорит мужчина. – Вы вернетесь в город?
– Не скоро, – отвечает Маркус.
– Хорошо. Тогда проезжайте.
Он кивает другим лихачам, стоящим у ворот, и один из них набирает код на замке. Ворота разъезжаются в стороны. Маркус тоже кивает охраннику и выводит машину на побитую дорогу, ведущую в район Товарищества. В свете фар мы видим колеи, степную траву и снующих туда-сюда насекомых. В темноте справа я замечаю светлячков, вспыхивающих и гаснущих почти в ритме пульса.
– Ради всего святого, что это было? – спрашивает Маркус у Кристины через несколько секунд.
– Больше всего в мире лихачи ненавидят радостное сюсюканье Товарищества, – пожимая плечами, отвечает она. – Я решила, что достану его своей болтовней и он поскорее нас пропустит.
– Ты гений, – я улыбаюсь во весь рот.
– Я знаю, – отвечает она, мотая головой так, будто хочет отбросить волосы через плечо, хотя ее прическа коротковата.
– За исключением того, что имя «Джошуа» не принято в Альтруизме, – замечает Маркус.
– Плевать. Можно подумать, они соображают, что к чему.
Впереди я вижу свет, исходящий от домов Товарищества. Знакомое скопление деревянных домов и теплицу посередине. Мы едем через сад. Пахнет теплой сырой землей.
Я снова вспоминаю, как мама тянулась вверх, срывая яблоки, когда много лет назад мы приехали помогать Товариществу на уборке урожая. Укол боли в груди, но воспоминание не захватывает меня с головой, как пару недель назад. Может, потому, что я отправилась на операцию, которая воздаст должное ее памяти. Или я слишком загружена теми предстоящими событиями, чтобы адекватно горевать о ней. Но что-то во мне изменилось, точно.
Маркус останавливает машину позади дома, где погашен весь свет. Вдруг я замечаю, что в замке зажигания нет ключа.
– Как же ты ее завел? – спрашиваю я.
– Мой отец многому научил меня по части механизмов и компьютеров. Эти знания я передал и своему сыну. Не думаешь ли ты, что он сам всему этому научился?
– На самом деле, именно так и думаю, – я открываю дверь и вылезаю. По ступням и икрам скользит трава. Кристина стоит справа от меня, запрокинув голову.
– Здесь все по-другому, – говорит она. – Можно забыть о том, что происходит там.
Она показывает большим пальцем за спину, на город.
– Они так и делают, – напоминаю я.
– Они знают, что существует вокруг, помимо города? – спрашивает Кристина.
– Не больше, чем патрули Лихачества, – отвечает Маркус. – То, что вокруг города внешний мир, незнакомый и потенциально опасный.
– Почему ты считаешь, что им известно?
– Потому, что это сказали им мы, – Маркус направляется к теплице.
Я переглядываюсь с Кристиной. Потом мы переходим на легкий бег, чтобы догнать его.
– Что это означает?
– Когда тебе доверена информация, приходится решать, сколько других людей надо ввести в курс дела, – отвечает Маркус. – Лидеры Альтруизма сказали им столько, сколько было необходимо. А сейчас, будем надеяться, Джоанна не изменила своим привычкам. Вечером она обычно в теплице.
Он открывает дверь. Идущий изнутри воздух такой же теплый и плотный, как в прошлый раз, но наполнен туманом. Он слегка холодит мне щеки.
– Вау, – говорит Кристина.
Помещение освещено лунным светом, так что сложно отличить растения от рукотворных объектов. Я иду по краю, по лицу скользят листья. Вижу Джоанну, сидящую за кустом с чашей в руке. Она собирает малину. Волосы убраны назад, и шрам отчетливо виден.