— Какая встреча! Давно не виделись, президент, Отлично выглядите. Скажите пацанам, чтобы развязали! Пока я добрый.
— Поймали возле мельницы! — доложил старший Макс. — Отстреливался, восемь раз жахнул по нам. Из нашего же ружья!
Тут хозяин беглого раба и приложил руку…
— Мы его землянку завалили, — сообщил младший. — Сначала хотели зажечь, да пожара побоялись…
— Жилище охраняется законом! внятно огрызнулся бандит.
— Сейчас приготовлю жилище, — вдруг довольно пообещал Раж-ный и пошёл к «шайбе». — Ведите его сюда!
Он отворил дверь, пригляделся к темноте — волчонка не было. Позвал негромко:
— Молчун? Ты где?
Полчаса назад, когда он обследовал территорию базы и заходил сюда, зверёныш был на месте, лежал на шкуре как раз напротив видеоглаза, установленного над дверью среди высоковольтных изоляторов. Сейчас не имело смысла освещать склад или искать волчонка впотьмах — в «шайбе» было пусто. Ражный лишь чиркнул зажигалкой возле ямы — груда свежевзрытой и притоптанной лапами земли…
Расторопные братья тем временем втолкнули Кудеяра.
— Как раз тебе будет! Тут тоже запахи… Руки ему никому ни развязать?
— Развяжите. О том, что поймали звука.
— Само собой, — сняли верёвку, швырнули пленника на бетонный пол. — Ну мы поедем, уже поздно…
— Спасибо за службу, мужики…
— Да ладно! — отмахнулся старший Макс, а младший насмелился и спросил:
— Что там с армией, дядя Слава?.. Скоро осень.
— Нынче обязательно призовут. Я все устроил. Братья никак не выразили чувств, разве что заспешили, слегка засуетились, норовя скорее уехать и где-нибудь в лесу выплеснуть свой восторг.
— Увидите в лесу волчонка, прибылого, но крупного, как переярок, — не трогайте! — почти вслед крикнул Ражный.
Их смутила просьба о волчонке, однако они не привыкли задавать лишних вопросов, потоптались, потолкали друг друга плечами, вскочили на коней. Старший вытащил из самодельного приседельного чехла одностволку, подал Ражному.
— У Героя отняли. Забери, дядя Слава!
— Сговаривал нас с ним идти, — добавил младший. — Партизанить. Говорит, в России войну объявили, против своего народа. А президент — предатель и изменник. Нет, не ты, дядя Слава, а тот, главный. Говорит, надо совершить… Как это?.. В общем, убить его надо.
— Мы что-то ничего не поняли, — объяснил старший. — Наверное, с ума сошёл. Ружьё отобрали на всякий случай.
— А он правда Герой труда?
— Правда. — Ражный взял одностволку. — Его именем улица названа в одном нефтяном городке…
— Вот это да! — изумился младший. — Чего же он сейчас-то?..
— Ничего не пойму, — рассердился старший. — Если Герой, чего он в партизаны собрался?
— Потому и собрался, — буркнул он. — Ладно, езжайте! Как-нибудь потом поговорим на эту тему.
Братья тронули коней, однако Ражный засвистел, замахал рукой.
— Погоди, хлопцы! Тут девушка убежала. Где-то за мостом бродит, это по старой дороге…
— Девушка? — в голос переспросили они и переглянулись.
— Неудобно вас просить…
— Да мы и девушку найдём! — обрадовались они новой и простой задаче, тем более связанной с девушкой. — Как её зовут?
— Миля…
— Миля? — загорелись глаза у младшего. — А как, если полное имя?
— Не знаю, — пожал плечами Ражный. — Наверное, Эмилия…
Они тут же подняли коней на дыбы и с места бросили их в галоп.
Заперев «шайбу», Ражный обошёл её с другой стороны, продрался сквозь чертополох к куче старого деревянного хламья и тут обнаружил выход: зверёныша не держали запоры, да и следовало бы раньше, когда увидел кучу перетасканных мешков и разбитую лампочку, подумать, надо ли садить под замок?
Кудеяр за каменной стеной чуял смерть, скулил, тряс дверь. Ражного подмывало сейчас же, немедленно восстановить ярость сердца, войти и убить его, однако не хотелось пачкать поганой кровью склад, да и на улице было светло, чтобы вытащить труп и зарыть где-нибудь в лесу. Он мысленно уговорил себя дождаться ночи, вывести Кудеяра подальше за пределы базы и там сделать то, что он обязан был сделать с врагом.
Ражный порыскал по траве вокруг «шайбы», тихо позвал Молчуна, хотя это было совершенно напрасно, и чуть не наступил на бандершу, лежащую в траве.
И тут же вспомнил, что Поджаров дал ей наркотик, двойную норму — могла и умереть от передозировки… Он склонился, смахнул с лица густо насевших и сосущих кровь комаров, почувствовал живое тепло и будто маску снял; не похожая на себя Надежда Львовна безмятежно спала, несмотря на рой гнуса.
Наркоманов Ражный повидал за службу в Таджикистане и, что такое ломка после усиленной дозы, знал. Эта спала, как дитя, и щёчки розовые, и на лице полное умиротворение… Он с трудом растряс, растолкал её, нахлопал по щекам. Бандерша открыла глаза, огляделась.
— Где я? Почему здесь?..
— Это я хотел спросить!
— Да, вспомнила… Миля нашлась?
— Ищут… А ваши все уехали! Так что давай и ты…
— Странно, так не бывает…. Жуткие боли, до потери сознания. Должна быть ломка! Но так легко! — она вскочила на ноги. — Как после дозы… Нет, даже лучше!
— Свежий воздух… — уходя, бросил Ражный.
— Да вы не знаете, что это такое! — бандерша увязалась следом. — Даже не помню, как здесь оказалась… Изорвала курточку… Сумеречное состояние… Нет, правда, вы что-то вкололи?
— Я бы тебе вколол…
— Хотя нет! Вспомнила! Ангел!.. Ко мне подходил волк!
— Так волк или ангел?
— Нет, настоящий волк, — она вдруг стала словно зачарованной. — Но будто ангел… Почему люди считают, что ангелы всегда в образе мальчика? Непорочного дитя? Они бывают всякие!.. И ко мне спустился в виде молодого волка…
Ражный заметил Карпенко и Агошкова, устало бредущих от ворот базы — тех, что были отправлены на смолзавод за Кудеяром.
Бандерша побежала к ним навстречу.
— Где?.. Вы нашли Милю?
Эти егеря не могли ничего знать о пропаже девицы, но отчего-то переглянулись и оставили полураздетую женщину без ответа. Старший Карпенко скинул рюкзачишко, бросил на него карабин, сел и начал сдирать отпотевшие резиновые сапоги.
— Нету Кудеяра на смолзаводе, — не сразу сказал Агошков. — Куда-то перебрался, сменил логово…
— Плохо искали, — буркнул Ражный, заметив, что физиономия у Агошкова очень уж характерно расцарапана — три глубоких, разъеденных уже потом следа и четвёртый слабый, пунктирный. — Где вас носило чуть ли не сутки?
— Крюка большого нарезали, потом в засаде сидели — недовольно блеснул глазами старший егерь. — Думали, утром или днём придёт… Он же, как волк, по ночам рыскает…