К несчастью, ни один кандидат не поднял на щит монтерейскую историю, и не будучи востребованной другими пользователями, она быстро исчезла из поля зрения. С сентября 1964 года до марта следующего года Ангелы Ада проворачивали не освещенную в прессе серию мелких стычек с полицией и в Лос-Анджелесе, и в Бэй Эреа. Поистине всенародная известность, полученная Ангелами в результате монтерейского изнасилования, принесла им настолько дурную славу в Калифорнии, что о дальнейшем веселье и речи быть не могло. Для каждого человека, носящего куртку Ангелов Ада, появление на улице могло быть в любую минуту сопряжено с явным риском. Перевес другой стороны был просто подавляющим, и более жестоким, чем когда-либо, за исключением Окленда*, и наказание за то, что тебя все-таки поймали, обходилось слишком дорого. В самый разгар гонений бывший Ангел из Фриско сказал мне: «Если меня завтра вытурят с работы, и я снова начну ездить с Ангелами, я потеряю мою водительскую лицензию в течение месяца, сяду в тюрягу, выйду из тюряги, влезу в долги к поручителю, а легавые будут травить меня до тех пор, пока не свалю из этого района».
Тогда я решил, что он – безнадежный параноик. Потом купил себе большой мотоцикл и начал ездить на нем вокруг Сан-Франциско и Ист-Бэй. Мой байк был прилизанным, заводского типа «B.S.A.», и не имел никакого «эстетического» сходства с каким-либо из «харлеев» outlaws, а мой первый дорожный прикид состоял из рыжевато-коричневой ковбойской куртки, наипоследнейшей вещицы, которую мог бы надеть Ангел Ада. Не прошло и трех недель с момента покупки мотоцикла, как я уже три раза был арестован и заработал достаточно очков, чтобы распроститься с моей калифорнийской водительской лицензией, которую я сохранял благодаря моей каждодневной заботе, благодаря фанатичной настойчивости в отправке крупных сумм в качестве залога и казавшемуся бесконечным общению с судьями, судебными исполнителями, копами и адвокатами, которые продолжали говорить мне, что дело дрянь. До того, как я стал владельцем мотоцикла, я в течение двадцати лет водил машины во всех штатах нашей страны, кроме четырех, и имел всего лишь два нарушения: оба раза был наказан за превышение скорости – впервые в Пайквилле, Кентукки, и другой раз где-то неподалеку от Омахи. Так что когда я неожиданно столкнулся с перспективой потерять мою водительскую лицензию за нарушения, совершенные в течение трех недель, состояние мое было близко к шоковому.
* Между тем прессингом, который Ангелы испытывали на себе в Окленде, и тем давлением, которое на них оказывали в других местах, была существенная разница. В Окленде давление не носило политического характера, не было результатом действия каких-либо высокопоставленных лиц или принятия какого-либо решения полицией – скорее это было нечто более личное, вроде армрестлинга. Баргер и его люди довольно хорошо ладили с копами. В большинстве случаев, при кое-каких практически несущественных различиях, их эмоции совпадали. Копы, как и Ангелы, отрицают это. Само по себе предположение о такой совместимости отметается обеими группами и расценивается как некая разновидность коммунистической клеветы. Но вероятность существования такой ситуации совершенно очевидна для каждого, кто когда-либо видел ставшую обычной конфронтацию, или «линейку», во время дружеской полицейской проверки в одном из баров, где собирались Ангелы. Порознь они гневно проклинают друг друга, и хрупкое перемирие часто внезапно нарушается погоней на диких скоростях и короткими, жестокими стычками, которые редко фиксируются в отчетах. Пока еще за спиной не замолк рев моторов и не остыл гнев, они играют в одну и ту же игру, и обычно по одним и тем же правилам.
Беспредел со стороны властей был настолько очевиден, что даже респектабельные мотоциклисты жаловались на излишнюю раздражительность со стороны полицейских. Легавые официально это отрицали, но незадолго до Рождества в том году, о котором идет речь, один полицейский из Сан-Франциско сказал репортеру: «Мы доберемся до этих ребят. Это – война».
«Кого ты имеешь в виду?» – спросил репортер.
«Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, – взорвался полицейский. – Ангелов Ада, этих хулиганов на мотоциклах».
«Ты имеешь в виду любого, кто ездит на мотоцикле?» – переспросил репортер.
«Невиновным придется пострадать наряду с виновными», – ответил ему коп.
«Когда я закончил статью, – вспоминает репортер, – то показал ее легавому, с которым столкнулся на улице напротив Дворца Правосудия. Он засмеялся и подозвал другого копа. „Взгляни-ка, – проговорил первый, – он опять наступил на те же грабли…“.
Единственным важным шагом вперед со стороны прессы во время этой бестолковой и безмазовой зимы 1964-65гг. была серия издевательских статей в The San Francisco Chronicle, написанных по следам нескольких вечеринок Ангелов в новом клубном заведении филиала во Фриско, которое почти немедленно после публикации этих заметок было обыскано и прикрыто.
Между тем, число Ангелов Окленда постоянно увеличивалось из-за притока беженцев. Из Берду, Хэйуорда, Сакраменто Ангелы передвигались в те немногочисленные места, где они пока еще чувствовали себя в безопасности. К декабрю отделение Баргера настолько разрослось и изголодалось по стычкам с врагами, что они начали переезжать мост и атаковать Ангелов из Фриско. Баргер чувствовал, что Фриско, где число членов клуба сократилось до одиннадцати человек, настолько обесчестило традиции Ангелов Ада, что они должны были конфисковать их «цвета». В соответствии с этим заявлением он объявил отделение во Фриско с этого момента ликвидированным, и послал своих людей собрать куртки. Ангелы из Фриско отказались подчиниться, но они здорово нервничали из-за рейдов-набегов бешеных псов из Окленда. «Представляешь, старик, сидим мы в баре, – рассказывал мне один. – Просто расслабляемся у стола в пул с несколькими стаканами пива – и тут, твою мать, дверь неожиданно вышибается ударом ноги, и, пиздец, они вваливают внутрь, цепи и все такое».
«Хотя мы, в конце концов, им вернули все по полной программе. Мы отправились к месту их постоянного зависалова и подожгли один из мотоциклов. Тебе надо было это видеть – мы сожгли его прямо на середине улицы, старик, затем завалились в их берлогу и отпиздили на хер. Ну и гасилово было, доложу я тебе! Да, старый, кое из кого мы сделали настоящий бифштекс».
Это случилось в декабре. За декабрем последовали еще два тихих месяца… А затем увидел свет доклад Генерального прокурора, дурная молва прокатилась от одного побережья к другому, и появилась уйма новых возможностей. Вся ситуация в целом изменилась за миг одной яркой вспышки. Еще вчера они были бандой бродяг, с трудом наскребающих по карманам несколько долларов, и вот двадцать четыре часа спустя они уже общаются с репортерами, фотографами, свободно зависающими авторами и всевозможными пройдохами из шоу-биза, болтающими о больших деньгах. К середине 1965 они твердо закрепили за собой репутацию Всеамериканского Пугала.