Я уткнулся глазами в реестр: «1. Шуба длинная. 2. Полушубок «автоледи», можно из дешевого меха, к примеру, из норки. 3. Пальто. 4. Куртка-пуховик. 5. Кожаная телогрейка. 6. Сапоги – девять пар».
– Почему такое количество уличной обуви? – вырвалось у меня.
Лиза кивнула:
– Понимаю твое удивление, обуви и впрямь хочу взять мало, сказала же, не собираюсь тебя грабить, только самое необходимое. Ботфорты под мини-юбку, казаки с мехом, замшевые на шпильке, белые на платформе, черные «чулком», лаковые на случай оттепели, коротенькие на шнуровке под брюки, джинсовые для сухой погоды и облегченные, предназначенные для машины. К последним никаких претензий нет, они будут под сиденьем, я привыкла переобуваться, садясь за руль.
– Муж оставил тебе машину? – несказанно удивился я.
Лиза еще шире распахнула свои и без того огромные глаза.
– Этот человек, забыв о том, как я отдала ему себя без остатка, выгнал меня за порог голой. Представляешь, сейчас приехала на метро и даже повеселилась, ощутила себя инопланетянкой! Сделала столько интересных открытий! Во-первых, мужчины не уступают женщинам место, а во-вторых, у людей в вагонах такие лица, мрачные до жути, словно на похороны катят. Почему все они такие злые?
А с какой стати пассажирам подземки ликовать? Отработали тяжелый рабочий день за маленькую зарплату, впереди вечер, наполненный монотонными домашними обязанностями. Проверят у детей уроки, помоют посуду после ужина и бухнутся спать, даже кино по телику смотреть не станут, потому что завтра вновь рано вставать на службу. Не все же, как Лиза, валяются в кровати до полудня, а потом, побывав в салоне красоты, отправляются в ресторан. Кое-кому приходится стоять у станка, учить детей, шить одежду, тачать ботинки… Кстати, о последних!
– Зачем тебе тапочки для авто?
– Тапочки! Фу!
– Извини, конечно, но, как ее ни обзови, подобная обувь ни к чему, машина отсутствует, – напомнил я.
– Ты не собирался купить мне тачку? – в полном изумлении воскликнула Лиза.
Я закашлялся.
– Речь ведь не идет о колесах, которых я на самом деле достойна, – мирно заворковала бывшая любовница, – очень хорошо понимаю, даже ерундовина всего за сто тысяч долларов тебе не по карману!
– Ерундовина всего за сто тысяч долларов? – в ужасе повторил я.
– Ну да, – кивнула Лизавета, – я уже говорила, что умею по одежке протягивать ножки, поэтому, так и быть, согласна на мидл-класс, нечто вроде скромненького джипа.
Я прислонился к колонне из искусственного мрамора. Сказать Лизе правду? Моих накоплений едва хватит на самую дешевую машину российского производства или на иномарку, чей день рождения пришелся на начало девяностых годов прошлого века.
– Но, насколько я понимаю, – ровным тоном вещала Лиза, – автомобиль на этом рынке не продается.
– Мы находимся сейчас в одном из самых крупных, весьма дорогих торговых центров Москвы, – напомнил я.
– Да? – с неподражаемой интонацией спросила Лиза. – Надо же, никогда о нем ранее не слышала! Впрочем, я в основном ходила в бутики Третьяковского проезда и «Крокус-сити Молл» [3]. Ладно, соглашусь с тобой, чем еще раз продемонстрирую великолепный характер и абсолютную неконфликтность нрава. Хорошо, ты привел меня в дорогой, в твоем понимании, шикарный магазин, но автомобилей тут нет, тогда пошли по отделам.
Я тяжело вздохнул:
– Знаешь, давай начнем с э… пуховика! Вон вполне симпатичный, в витрине.
– Ничего, – достаточно равнодушно кивнула Лиза, – можно глянуть, и недорого совсем, какие-то пятьдесят пять тысяч!
Я снова лишился дара речи, а Елизавета, вцепившись в мою руку, ринулась к большому стеклу, за которым стоял непропорционально длинный манекен.
– Но, Ваня! – в полнейшем негодовании заявила она, внимательно рассмотрев одежонку. – Это же стоит всего пять тысяч пятьсот рублей! Издали я не сумела нули как следует посчитать!
– Разве это плохо? – воспрял я духом. – Симпатичная вещица и за приемлемую цену.
Лиза тяжело вздохнула:
– Ужасно! Ну что ж! Господь посылает каждому посильный крест! Я не конфликтна! Хорошо! Верхней одежды пока не надо! Подожду конца месяца, когда твой счет пополнится. Все-таки муженек позволил эту рванину прихватить!
Я окинул взглядом совершенно новую шубейку из серой норки, в которой была Лиза, и промолчал. В душе царило смятение. Милая, улыбчивая, веселая, необременительная любовница с каждой секундой становилась все больше и больше похожа на Николетту. Может, конечно, бог и дает каждому человеку посильную ношу, только я, очевидно, слаб духовно и физически, с меня хватит одной маменьки.
– Так что пока я перебьюсь и в убогих тряпках, но босиком ходить не способна, – заявила Лиза и, чеканя шаг, двинулась к отделу, над входом в который ярко горела надпись из разноцветных лампочек «Элитная обувь итальянского производства».
Ровно через час я, заплатив в кассу огромную, на мой взгляд, сумму, решил собраться с мужеством и сказать Лизе:
– Дорогая, увы, в отличие от твоего мужа я не способен сразу выбросить на шмотки немереные тысячи, давай пока остановимся.
Кстати, мне еще предстоит приодеть Веру, девушка, наверное, уже спешит сюда, но вот об этом факте Лизе знать совершенно незачем, надо просто каким-то образом уговорить бывшую любовницу вернуться домой.
– Теперь туда, – голосом генерала, командующего парадом, возвестила Лиза и рванулась в сторону магазинчика, украшенного кружевными лифчиками и прозрачными трусиками. – Белье – это все! Ты же не захочешь иметь дело с особой, у которой под платьем панталоны «прощай, молодость»? Ведь верно, а?
Влекомый Лизой, я, так и не сумев сообщить о нокауте своего кошелька, вошел внутрь пространства, набитого разноцветными тряпочками, и сел на круглый диванчик, где уже возвышался огромный, толстый лысый дядька.
Лиза стала расхаживать по залу, громко вещая следовавшей за ней по пятам продавщице:
– Фу! Фиолетовое дешевка! Розовое уродское! Кто догадался нашить бисер на стринги?
Я ощущал себя не слишком комфортно. Да еще Лиза иногда вскрикивала: