Добравшись до лимонного дерева без осложнений, мы обнаружили Жиртреста, жующего буханку заплесневелого хлеба, найденную им в помойном ведре у входа в кухню старост. Рэмбо провел нас по полю для регби, после чего мы перелезли через забор и очутились у дамбы. На этот раз никто уже не дурачился. Все краем глаза следили, не появится ли свет фонариков. Геккон топтался на мелкоте, готовый быстро улизнуть если что. Вода была холоднее, чем в прошлый раз, и луна не светила. Все молчали, как трупы, и слышен был лишь плеск воды.
Рэмбо шепотом произнес кодовое слово — «осьминог», — и мы вылезли из речки и двинулись в обратный путь. Никто не гнался за нами, ничто нам не угрожало, и купание вдруг показалось уже не таким увлекательным, а дурацким каким-то и бессмысленным.
По задумке Рэмбо, мы должны были вернуться в спальню тем же путем, что пришли, а Жиртрест должен был подождать, обсохнуть и одеться — свои вещи он оставил под лимонным деревом. Когда мы вернемся, Бешеный Пес подаст сигнал уханьем совы. Рэмбо посчитал, что если Жира словят, первым делом старосты нагрянут к нам в спальню. По его словам, ни один идиот не поверит, что Жиртрест в одиночку решился искупаться среди ночи…
Возвращение прошло так же гладко, как дорога туда. Ни охраны, ни старост, ни собак, даже ни одной бродячей кошки не повстречали. Запрыгнув в окно, я плюхнулся на свою кровать и приземлился на что-то большое и мягкое. Сначала я подумал, что это моя крикетная сумка, но потом комок зашевелился. Это не мог быть Роджер, потому что Роджер был намного меньше по размеру, да и не мог он вытянуть руки и начать меня душить. И колотить мешком для грязного белья. Я потрясенно вскрикнул. В ответ послышались другие крики и проклятия, после чего включился свет. В дверях, залитый светом, возвышался Лутули. Комок на моей кровати оказался Бертом. Старосты и старшеклассники появлялись отовсюду, смеясь и крича.
— Ну что, мелюзга, теперь-то вас точно раскрыли! — воскликнул Берт. Даже Червяк казался довольным — он стоял, сунув Геккона под мышку, как мешок с картошкой.
— Надеюсь, Жиртрест не застрял в окне и на этот раз? — саркастически произнес Лутули. Никто не ответил — ну что мы могли сказать?
Джулиан допытывался у Рэмбо, где Жир, но не успел тот ответить, как я выпалил:
— Он в медпункте!
— Неужели? — Лутули ни на секунду мне не поверил. — И чем заболел — очередной религиозной лихорадкой?
Я неубедительно покачал головой. Лутули потер руки и сказал:
— Господа, с вами мы разберемся завтра — если только мистер Блэк не придумает очередное гениальное объяснение.
На этом он выключил свет, и старосты покинули спальню. Повисла долгая тишина. Потом кто-то тихо присвистнул. Наконец Рэмбо заговорил тихим, угрожающим голосом:
— Нас подставили. Какая-то птичка напела в ухо Лутули, и поверьте, я выясню, откуда утечка, и разберусь с предателем раз и навсегда!
Рэмбо кипел от злости. Унижение оттого, что его план провалился, было для него куда хуже, чем та ужасная доля, что всем нам грозила. Снова наступило молчание. Оно продолжалось так долго, что я уж подумал, будто все уснули, но потом понял, что они, как и я, размышляют о том жестоком наказании, что, несомненно, ждало нас утром.
— Надеюсь, у тебя припасен план, Рэмбо, — оптимистично проговорил Гоблин.
Рэмбо сначала ничего не ответил, а потом заговорил тихим голосом:
— Нет у меня никакого плана, Гоблин, нам крышка. Примем наказание, как мужчины.
— А что за наказание? — спросил я, сам удивившись, что у меня вырвалось.
— Есть два варианта, — ответил Гоблин. — Первый — что старосты сами нас накажут; тогда нас ждет целая череда унижений. Или сдадут Укушенному — тогда каждому полагается по четыре удара плетью.
Верн, что сидел рядышком, аж поперхнулся. Видать, ему перспектива получить четыре удара плетью от Укушенного показалась столь же несладкой, как мне.
— Они нас сдадут, можете мне поверить, — отрезал Рэмбо с таким видом, будто у него большой опыт в подобных делах. — В теории старостам запрещено нас бить, и они будут волноваться, что кто-нибудь проболтается.
Заскрипели половицы — это вошел Жиртрест.
— Спасибо, что подали сигнал, придурки, — рявкнул он. — Лутули поймал меня у входа в корпус.
— Что ты ему сказал?
Жир сплюнул в окно и на ощупь отыскал свою кровать.
— Что мне поплохело и я пошел в медпункт.
— А он что ответил? — спросил Рэмбо.
Жиртрест уже успел найти в своем шкафчике какую-то еду и ответил с полным ртом:
— Сказал, все нормально, и что мне повезло.
— Тебе и вправду повезло, ты, придурок, — воскликнул Рэмбо. — Избежал такой головомойки! — Рэмбо с Гоблином рассказали ему о том, что произошло. Жир внимательно слушал, не прекращая уминать свои припасы. Судя по звуку, это было что-то металлическое.
Когда Рэмбо договорил, Жиртрест рыгнул и стал переодеваться в пижаму.
— Ну, после прошлого раза вы, ребята, у меня в долгу, — заявил он.
Рэмбо отреагировал мгновенно, угрожающим тоном спросив:
— Что значит — мы у тебя в долгу?
— Ну, — замялся Жиртрест, — я тогда вас всех выручил, притворившись новообращенным христианином.
— Если бы твоя жирная поросячья задница не застряла в окне, все прошло бы без задоринки, дубина безмозглая! — Рэмбо аж шипел от злости. Я стоял на кровати на коленях и заглядывал через перегородку; мне показалось, что он только и ждал, как бы выместить на ком свою ярость, и Жиртрест сам напросился под горячую руку. — Наш девиз — один за всех. Если нас повяжут, то и тебя тоже, — свирепо выпалил он.
— Ну знаете, что-то не припомню, чтобы вы тогда мне шибко помогали, — обиженно заметил Жир.
— Неблагодарная свинья! — закричал Рэмбо. — Да кто, по-твоему, вообще помог тебе расхлебать эту кашу?
— Тот же, из-за которого вся каша и заварилась! — выпалил Жиртрест и встал навстречу Рэмбо, который медленно подкрался к его кровати.
Впервые в нашей спальне разыгралась действительно жуткая сцена. То, что случилось после этих слов, меня просто потрясло. Рэмбо ударил Жиртреста кулаком по лицу. Тот упал на свой шкафчик. Подлетел Бешеный Пес и накинулся на Рэмбо, который укусил его за плечо, вырвав кусок мяса. В нашу спальню хлынули старшеклассники во главе с Лутули, который включил свет и сумел разнять драку. Кровь была повсюду, а Жиртрест плакал как ребенок. Мне хотелось помочь ему, зажать чем-нибудь его нос, чтобы остановить кровь. Он лежал на полу, как большое умирающее животное, окруженный любопытными зеваками. Меня затошнило. Кровь лилась из его носа, словно вода с меча Зассанца Пита. Всего час назад нашим девизом было «один за всех»; сейчас же мы, как бешеные псы, были готовы перегрызть друг другу глотки. (Не в обиду Бешеному Псу будет сказано.)