Косто и Юкся дружно глянули через плечо и одарили Хакмара «специальным чудским взглядом для глупых чужих».
– Не-е! – дружно протянули они, и Юкся добавил, явно снисходя до непонятливости чужого: – Сочня так-то вот провожал один чуд – и где он теперь?
– Но… – мальчишка совершенно растерялся. – Но ведь мы же вернули кошке глаза! Она больше не появится! Наверное… – слегка неуверенно предположил он.
– Но чуды-то этого не знают, – с истинно памовой рассудительностью покачал головой Юкся. – Хочешь, поживи пока с нами – если кошка и впрямь не появится, тогда проводим.
– Да я до тех пор от одной вашей еды помру! – разъяренный Хакмар шагнул к чудам, намереваясь сгрести обоих в охапку и отпустить только на выходе из горы.
Две пары круглых глаз пристально уставились на него исподлобья. Хакмар почувствовал в руках и ногах странную тяжесть – онемение расползалось, стремительно захватывая власть над телом. Он больше не видел ни пещеры, ни ручейка – только четыре круглых темных блюдца, сверкающих, как шахтные лампы в темноте. В голове у него полыхнуло…
Хакмар замер в оцепенении, неспособный двинуться. Чудов рядом не было. Он снова попался!
«Эрлик!» – мысленно выругался мальчишка – губы у него не двигались.
– Взывать к Эрлику здесь – бессмысленно, – сказал звучный и насмешливый женский голос. Кажется, прямо у него в голове сказал.
Хакмар попытался покрутить головой – не вышло. Тогда он принялся напряженно прислушиваться. Вокруг стояла полная тишина, нарушаемая только тихим шелестом ручейка. Понятно, не иначе как от «чудских поглядушек» у него в голове теперь еще и голоса слышатся. Ну, конечно, при чудском малом росте и, скажем так, «ба-альшом-пребольшом» уме должно же быть что-то, что помогало мохнатым малышам выжить в мире высоких и сильных чужих.
Глубокое понимание чудацких проблем мальчишку не утешило. И что теперь делать? Как все горцы, Хакмар умел ориентироваться в пещерах – и, как все горцы, отлично знал, как легко в них заблудиться. Искать пещеру с забытым мешком и потерянной картой? Или как только к телу вернется способность двигаться – идти обратно в селение и уговаривать чудов, чтоб вывели? Не о том он сейчас думает! Насчет выхода беспокоиться рано, главное, чтоб, пока он ни рукой, ни ногой двинуть не может – какая-нибудь тварь, вроде той кошки, его не сожрала!
Кошка появилась из-за скалы и грациозным неспешным шагом двинулась к неспособному даже пошевелиться мальчишке. Ее живые глаза цвета изумруда насмешливо мерцали. Хакмар мог поклясться, что хвостатая бестия сейчас во всех подробностях припоминает, сколько раз и чем он ее колотил!
Кошка гибко потянулась, выпуская когти и приоткрывая в длинном зевке выразительные клыки. И уселась, обернув лапы хвостом.
Поглядывая на кошку, Хакмар считал удары бешено колотящегося сердца. Кошка сидела совершенно неподвижно и неотрывно глядела на него застывшими глазами. Чего она ждет?
Мальчишка почувствовал, как оживают пальцы… Судорожно дернулась затекшая нога…
Кошка вскочила, снова потянулась, напружинилась, как перед прыжком…
Все тело мальчишки снова свело в ожидании боли от впивающихся когтей…
Кошка прыгнула… в сторону от Хакмара. И мягко ушла в камень. На поверхности остались только похожие на слабо мерцающие зеленовато-синие огоньки треугольные кошачьи ушки. Ушки зашевелились и, легко скользя над полом, отбежали к выходу из пещеры. Остановились, словно поджидая – сквозь камень изумрудным проблеском снова мелькнул лукавый кошачий глаз.
«Она хочет, чтобы я пошел с ней? Но куда?» – в растерянности подумал Хакмар.
Сквозь камень ему послышалось нетерпеливое мяуканье.
А впрочем, есть ли у него выбор? Еще пошатываясь, Хакмар на подгибающихся ногах поковылял за светящимися ушками.
Два треугольных огонечка скользили впереди, словно там, под землей, кошка пустилась бежать. Хакмар кинулся следом. Кошачьи ушки заскакали по камням, заставляя измотанного мальчишку карабкаться следом, то и дело оскальзываясь и срываясь. Так и не высовываясь из-под земли, бурая кошка миновала одну пещеру, другую, взлетела вверх по скальной стене – Хакмар лез за ней, слыша, как мелкими лавинами осыпаются камешки из-под подошв. Вслед за земляной кошкой он миновал узкий карниз над бурлящим внизу ручьем и побежал по забирающему вверх узкому тоннелю. Подъем становился все круче, потолок тоннеля опускался ниже, стены сдвигались – тоннель превращался в узкую скальную трубу. Скачущие впереди треугольные огонечки вдруг стали расти, расти, закрывая проход. Между ними проступил скальный выступ, похожий на кошачью голову… Умноженное эхом мяуканье прокатилось по трубе, огненные кошачьи уши дернулись… и погасли.
И тогда у себя над головой, над поднимающейся вверх почти вертикальной каменной трубой Хакмар увидел круглое отверстие – с клочком темного Ночного неба, усеянного колючими камешками звезд.
Хакмар издал радостный вопль и, упираясь руками и ногами в стены, полез вверх – к выходу. Каждая мышца измученного тела тряслась и ныла от боли, грозя падением с уже немаленькой высоты, но Хакмар просто млел от счастья. Кошка отблагодарила его, показала выход! Он выберется, он найдет Черного Шамана, он…
Кончиками пальцев он ухватился за край дыры, из последних сил подтянулся и перевалился через край. Одновременно и холодный и теплый, пахнущий сразу и снегом, и почему-то нагретым камнем ветер хлестнул ему в лицо, едва не сбросив мальчишку обратно. Цепляясь за камни, он поднял голову и огляделся. Из груди его вырвался дикий вопль.
Кошка не вывела! Она завела!
Он стоял на самой вершине высоченной горы – не Магнитной, другой, какой, он даже не мог понять. Над самой его головой – руку протяни! – болтаясь рваными и обтрепанными, как фартук Чикыш, краями, свисало нижнее небо! Далеко под ним, по одну сторону склона, виднелась маленькая и круглая, как упавший на пол блин, средняя Сивир-земля. А по другую… Мальчишка жалобно заскулил. По другую сторону его родных гор Сумэру, опоясывающих мир, кипя, как огненный Океан, опускалось вниз оставившее Сивир на всю Долгую Ночь солнце!
Хакмар орал. Он лежал на вершине ничком, изо всех сил вжимаясь грудью в жесткие и шершавые камни, и сведенными до боли пальцами цеплялся за края дыры, из которой только что вылез. Собственно, ни за что больше он и не мог цепляться, потому что больше ничего и не было – разве что небо. Но чтоб ухватиться за болтающийся прямо у него над головой край небес, надо было все-таки встать – а этого Хакмар решительно не мог! Даже под угрозой смерти – то есть, вот скажи ему кто: «Вставай, или мы тебя убьем!» он ответил бы: «Давайте, убивайте!»
Хакмар поглядел вправо и самым позорным образом завизжал, оказавшись совершенно не в состоянии себя контролировать. Лежащая внизу Сивир-земля была бесконечно далеко – и почему-то в голове застряла только одна картина: как он летит вниз, колотясь об камни, потом прорезает бесконечно пустой и огромный воздух – и его скомканное в лепешку тело шмякается где-то у подножия гор. А потом вся не впавшая в долгую Ночную спячку местная живность гадает, с чего этого мальчика так разбрызгало по окрестностям!