– А я вороном перекинусь!
– Тогда себе башку об окрестные сосны разобьешь! Зачем она тебе сдалась – дырка эта? Заткнуть хочешь, что ли?
Улыбка словно прорезала запавшие щеки Донгара:
– Ой, умный ты, Хакмар, сам все понял! Слыхал, что нижний шаман говорил: из одного леса все мэнквы к нам ушли, теперь из других идут. Никак с ними не справиться. Если дыру не закрыть, новые появляться будут.
– Че-его? – заорал умный Хакмар. – Зачем тебе это надо? Тех гадов спасти, которые нас с тобой Храму выдать собирались? – прищурился он.
– Они не гады, – глухо буркнул в ответ Донгар. – Они – как я. Я тоже… А, ты не поймешь! Ты – как мой брат Орунг, – голову Донгар опускал все ниже и ниже, бубнил все глуше и глуше, так что Хакмар уже едва его понимал. – Все хорошо делаешь. У тебя никогда не бывает – чтоб ты хотел как лучше, а получилось – беда, и ты кругом виноват!
– Ну это как сказать, – хрипло пробормотал Хакмар. Перед ним промелькнули и подгорные родичи, несущиеся на беззащитных соседей с выкованными им мечами, и подожженная равнина, и сожранные мэнквом старики в заброшенном стойбище…
– Слыхал, чего мне Калтащ кричала – я ежели хорошее делаю, так только чтоб исправить, что сам же натворил, – продолжал бубнить Донгар. – Вот ты из-за меня чуть не помер…
– Не помер же, – сам себе удивляясь, возразил Хакмар. И чего он с этим стойбищным возится, душевные терзания его утоляет, вместо того чтоб драпать, пока мэнквы их не унюхали? – И духи болезней тоже сами явились, и если бы не ты – по всему Среднему миру разлетелись.
– Мало этого! – резко мотнув нечесаными патлами, ответил Донгар. – Больше надо хорошего делать! Тогда люди шарахаться не будут! Раз уж не денешься никуда, приходится нам Черными быть – доброе делать надо! И, может, даже… – Он набрал воздуха, явно высказывая самую заветную мечту. – Храм нам поверит! Поймут жрицы, что…
Злой смех Хакмара прервал его взволнованную речь.
– Знаешь, я сразу понял, что ты – полный чуд! – кривя губы, бросил черный кузнец. – Ты – Донгар Кайгал! Круче тебя в этой земле только… только разве наши южные горы! А тебе единственное, что надо для счастья, – чтобы голубоволосые ведьмы тебя полюбили! После того, как тысячу Дней назад истребили всех таких, как ты! И таких, как я, тоже! Плевать мне с Магнитной горы на их понимание! Я – черный кузнец, и не стыжусь этого, и оправдываться не собираюсь! Нет в этом ничего плохого, ясно?
– Так я тебя с собой и не зову, – тихо, но непреклонно откликнулся Донгар и, высвободив повод оленя из рук Хакмара, направил скакуна в тайгу. Олень исчез между деревьями.
Хакмар еще немного постоял на обочине, яростно кусая губу. Что, вот так и отпустить этого чуда стойбищного?! Донгар-то его в Нижнем мире не бросил, остался. Но ведь вся затея – шаманский бред! Даже если он найдет дыру – его первый же лезущий оттуда мэнкв пополам перекусит! И как он собирается ее закрывать? А действительно – как? Интересно… Хакмар тяжко вздохнул, разобрал поводья и, подгоняя оленя, съехал с дороги.
Донгар, ожидая, стоял за первым же деревом.
– Я тут подумал, – небрежно бросил ему Хакмар. – Если мэнквы и впрямь лезть перестанут, проще будет до ледяного города добраться. Только скажи мне, добрый черный шаман, как мы с тобой будем эту дыру искать, чтоб мэнквам на зуб не попасться? Я удивляюсь, что на нас еще никто не облизывается! – невольно понижая голос и оглядываясь по сторонам, сказал Хакмар.
– А я подумал, однако, – радостно похвастался Донгар.
С трудом удержавшись от комментариев, Хакмар глядел, как он вытаскивает из мешка вороньи крылья и несколько пушистых шкурок.
– Мне тут белый шаман всяких шкур насовал. Сам я вороном обернусь – сверху-то я дыру быстро найду. И тебя в зверя какого оберну. Если что – у мэнква между ног прошмыгнешь, ты для него дичь мелкая…
– А получится? Я-то не шаман, – неуверенно пробормотал Хакмар. Ему стало страшновато.
– Зато я шаман, – с некоторой даже надменностью в голосе отрезал Донгар.
Хакмар тихонько фыркнул – а как только что распинался насчет себя, плохого Черного! Сам не знает, чего хочет.
– А олени как же? – вслух все еще сомневался он. – Там бубен твой, и воевода мне кой-каких инструментов собрал. Без них от меня немного помощи будет.
– А оленей я в свою парку завяжу! – И в ответ на изумленный взгляд Хакмара нетерпеливо пояснил: – Ты что, не видел никогда, как шаман оленей из Верхнего мира приносит? Если голод наступает, стадо родить перестает, шаман камлает, к верхним духам идет – просит их души оленей дать, в парку их завязывает и в Среднюю землю несет, чтоб снова оленята народились.
– Откуда мне знать – у нас в пещерах нет оленей, – отмахнулся Хакмар. – Так это ж они в Верхнем мире души, а здесь – самые натуральные олени! – оглядывая довольно внушительных рогачей, добавил он.
– Ай-ой, я когда с тем оленем за тобой в Нижний мир шел, он сперва душа был, а когда уже не надо было его на себе тащить, а на нем можно ехать – сразу настоящий олень стал. Думаю я – от шамана это зависит, – сказал Донгар и пристально уставился на животных.
Еще мгновение два хорошо откормленных рогатых скакуна топтались на снегу, настороженно косясь на шамана дикими глазами – чувствовали, что-то не то происходит. А потом остались только обрывающиеся у кромки леса отпечатки копыт, и шаман, завязывающий в полу своей парки две дергающиеся серые тени.
– Припасы наши тоже там? – сдавленным шепотом спросил впечатленный Хакмар. Донгар кивнул.
Ничего себе! Души мешков – привязанные к душам оленей, а в них – души молота, клещей, ножовки, трех локтей проволоки… И надкусанная сбоку душа Хакмаровой лепешки! Ничего он не понимает с этим Донгаром – то вроде нытик стойбищный, заветы Храма ему подавай. То такое учинит, чего ни один шаман не сделает. Во всяком случае, Хакмар не видал, чтоб их горный шаман или здешний, из крепости, оленей в узелке носил!
– А с людьми так можно? – подрагивающим шепотом спросил Хакмар.
Донгар обернулся к нему – и Хакмар снова увидел глаза, до краев налитые чернотой, в которой кострами вспыхивали алые точки.
– А как, думаешь, черную порчу наводят? – глухо спросил черный шаман. Мрак в его глазах постепенно рассасывался, сменяясь болью. – Вот видишь – и ты меня боишься, – глядя на Хакмара исподлобья, вздохнул он.
– Егет ничего не боится! – вскинулся парень. – Так мы идем дырку искать или ждем, пока мэнквы нас найдут?
– Идем, – ответил Донгар. – Ты кем быть хочешь – соболем или черным лисом?! – растягивая шкурки на пальцах, спросил он.
Хакмар растерялся. С одной стороны, побывать в шкуре животного – кто еще мог бы похвастаться! А с другой – перестать быть собой? Страшновато как-то…
– Облезлые они… – старательно скрывая дрожь в голосе, пробормотал он, оглядывая шкурки. – А почище нету?