– Очень спать хочется, – попробовал я разжалобить маменьку, – отчего бы вам такси не нанять?
Глаза Николетты начали наполняться слезами.
– Вот оно как, – протянула она, – я могу стать совершенно здоровой, но ты не хочешь даже пальцем пошевелить ради матери!
Я встал. Видно, Николетте до дрожи хочется получить эту мандрагору, если она вместо того, чтобы, как всегда, заорать на меня, принялась плакать.
– Иди переодевайся, сейчас натяну брюки, и в путь.
– Я уже готова.
Я окинул маменьку взглядом.
– Извини, конечно, но на тебе пижама, белая.
– Нет, это мандра.
– Что?
– Специальное одеяние, чтобы выкапывать мандрагору, – речитативом замолола Николетта, – вот послушай. Этот корень живой, он прячется от людей, умеет перемещаться, за версту чует того, кто решил его выкопать! Не дается, кричит, плачет, словно маленький ребенок!
Я молча слушал поток глупостей. Сказать маменьке, что рыдающих от ужаса, убегающих кустарников не бывает? Отказаться ночью катить на кладбище, выгнать из квартиры Николая и Веру, от которых исходит безумие? Ей-богу, просто руки чешутся вышвырнуть парочку идиотов за порог, и я могу, в конце концов, совершить это, наплевав на воспитание. Но что мне потом устроит Николетта! Страшно подумать! Я способен избавиться от господ Пыжовых, они надоели мне до зубовного скрежета. Но куда деться от родной матери? Согласен, Николетта мой крест, но мудрый господь не дает никому большего испытания, чем то, которое человек способен вынести. Не получив вожделенную мандрагору, маменька сживет меня со свету. Не надо думать, что она вскоре забудет о произошедшем, память у Николетты слоновья. В особо злую минуту она способна припомнить большинство моих детских шалостей. Поэтому вставай, Иван Павлович!
– …и едут за ней в специальных белых костюмах, мандрах, – завершила рассказ Николетта, – ты тоже наденешь такой. Сейчас принесу!
Спустя полчаса, взяв с полочки ключи от машины, я окинул взглядом процессию. Николетта, Вера и Николай походили на привидения, все в белом, с бледными лицами и горящими глазами, впрочем, я и сам выглядел не лучше. Просто парад сумасшедших, сбежавших из поднадзорной палаты.
Слава богу, на улице было темно, а в окнах нашего дома не светились огни. Мне очень не хотелось, чтобы соседи увидели странную группу людей, садящуюся в мою машину.
Николай умостился было на заднем сиденье, но потом вдруг воскликнул:
– Какой номер у этого автомобиля?
– Не волнуйтесь, – успокоил я целителя, – никаких чертовых дюжин. Сто тридцать два.
– Ладно, – пробубнил Николай, – это ничего, хотя первые две цифры все же единица и тройка, ох, плохая примета!
Я молча сел за руль. Спокойно, Иван Павлович, Николай человек со сдвинутой психикой, бесполезно ждать от него адекватности.
– Стойте! – вдруг заорал мужик.
Я вздрогнул, слава богу, что не успел двинуться с места!
– Сделайте одолжение, не кричите так на дороге, в аварию можем попасть!
– Мы и так в нее угодим, – закаркал Николай.
– Что за глупости? – я начал потихоньку выходить из себя. – Вы же верите во всякие приметы. Неужели никогда не слышали такое высказывание: не зови беду, а то придет.
– Ни за какие сокровища не останусь более в этой машине, – принялся дергать дверь Николай, – все, поездка откладывается.
Я очень обрадовался, но все же не утерпел и спросил:
– Чем вам не угодила моя скромная лошадка? Конечно, это не дорогая иномарка, но вполне приличный российский автомобиль, совершенно новый… Вожу я аккуратно, не лихачу.
– С таким номером вас ничто не спасет, – заявил Николай.
– Чем вас отпугнула цифра сто тридцать два? – изумился я.
– Если ее на два поделить, выходит число зверя, – сообщил целитель, – шестьдесят шесть.
На секунду все замерли, потом Вера попыталась образумить супруга.
– Вообще-то шестьсот шестьдесят шесть.
– Шестьдесят шесть тоже плохо, – уперся Николай.
– И что делать? – заломила руки Николетта.
– Идти домой и ждать следующего года!
– Ужасно! – завопила маменька. – Вава! Ну с какой стати ты согласился на такой номер! Все из-за тебя.
Вот и славно, нашли того, кто является корнем зла.
– Совершенно нормальное число, – я попытался привести в чувство Николая.
– Нет, я не поеду.
Николетта принялась громко причитать, Вера молча сидела на заднем сиденье, Николай, сопя, стал вылезать наружу. И тут Вера сказала:
– А что, если снять табличку с номером и так поехать?
Николай посмотрел на жену.
– Ну… тогда ничего.
– Ваня, – приободрилась маменька, – быстро отдери номера, и в путь.
– Нельзя, – вздохнул я.
– Почему?
– ГАИ не разрешает.
– Вава! – завопила Николетта. – Сейчас ночь! Ни одного постового на дороге! Немедленно делай что говорят!
Можете считать меня тряпкой и подкаблучником, но уже через четверть часа мои «Жигули», лишенные всяких опознавательных знаков, летели по шоссе в сторону области. Путь был недолог. В трех километрах от МКАД расположен не слишком большой погост, на котором, по заверению Николая, растет мандрагора.
Когда я уже почти докатил до Кольцевой дороги, Николай снова закричал:
– Стой!
Нога нажала на тормоз.
– Что на этот раз?
– Мы забыли съесть сахар, – вздохнул целитель.
– А зачем нам лакомиться рафинадом? – тоном нянечки, служащей в интернате для умственно отсталых детей, спросил я.
– Вава! – с укоризной перебила меня Николетта. – Объясняла ведь тебе! Мандрагору можно выкапывать лишь в белом костюме, поев сладкого. Неужели забыл?