– Не надо ничего размораживать, – морщась от ее пронзительного голоса, пробормотал Хадамаха. – Я там еды принес – в мешке. – Перед тем как идти сюда, он все-таки забежал к соседке. Выспаться нормально не получается, а без еды он и вовсе загнется!
Мгновенно замолкшая Аякчан тут же принялась выкладывать на стол лепешки, связку вяленого мяса, несколько рыбин и даже туесок сушеной ягоды. Надменное выражение исчезло с ее лица, оно стало очень даже милым – будто и не жрица вовсе!
– Вот это парень так парень, за такого и вправду замуж можно! Обо всем позаботился! – разулыбалась она. – Но молока нагреть надо – бульончик больному сделать!
– Не больной я, – смутился Хадамаха.
– Но это еще вполне можно изменить, – многообещающе пробурчал Хакмар, засовывая в чувал котелок со снегом, и покосился на Хадамаху не по-доброму.
Хадамаха слабо усмехнулся. Вот уж кем он точно не интересуется, так это его скандальной Аякчан. Хотя если Хакмар отучится давать девчонке указания и просто подождет, пока она сама все сделает, у них, может, еще и сладится. Но все равно непонятно – черный кузнец и жрица! Шаманство!
– Донгар, а у тебя девчонка есть? – тихонько спросил он.
Донгар аж дернулся, едва не расплескав воду из снятого с чувала котелка.
– Черный я, – уныло вздохнул он, запаривая в кипятке сладковато пахнущие травы. – Говорят, нехорошие мы, злобные – кто со мной гулять согласится? Вон, даже Аякчан не хочет.
В воцарившейся в чуме тишине слышно было, как девчонка сильно потянула носом воздух. Глаза стали треугольными и засияли сапфировым светом, а с угрожающе поднятой ложки на пол падали крупные белые капли молока.
– Помню-помню – она тебя когда-то убила, – покивал Хадамаха. – И я с каждым разом все лучше понимаю – за что.
Не соображающий, в какой опасности находится, Донгар вытащил из котелка пропитанную отваром мокрую тряпицу и принялся аккуратно накладывать на обожженное лицо Хадамахи.
– Была одна девчонка, – шепотом выдохнул Черный Хадамахе в ухо. – Нямь. Нямка. Мы с ней да с Хакмаром в ледяной крепости от мэнквов отбивались…
– И много вокруг тебя по крепостям всяких стойбищных уродин крутилось, а, Хакмарчик? – звенящим от неприкрытой ревности голосом вопросила Аякчан.
– Довольно симпатичная девочка, – с ленивым равнодушием откликнулся Хакмар. – Но и правда – совершенно стойбищная. – И они с Аякчан дружно захихикали.
Донгар оскорбленно выпрямился:
– Между прочим, она самой мис-не, лесного духа, дочка! – Он тут же помрачнел, плечи у него опустились. – А я кто?
– А ты – черный шаман, – из-под закрывающего лицо полотна пробормотал Хадамаха. Под влажной повязкой кожа перестала зудеть и гореть – будто ее тонким ледком прихватило. – К тебе не то что какие-то лесные – верхние духи по первому зову являются. Калтащ, например. А вот интересно, сколько ей Дней?
– Как мне, наверное, али на Денек поменьше! – с готовностью откликнулся польщенный Донгар.
– Калтащ? – изумился Хадамаха.
– Нямке! – возмутился Донгар. – А Калтащ – кто уж у верхнего духа возраст-то спрашивает? Может, десять тысяч, может, больше.
Старше она, конечно… Хотя… Когда девчонка на десять Дней старше – это разница, а когда на десять тысяч – уже не разница, а сказка-история. Если еще он станет настоящим игроком в каменный мяч, всесивирской знаменитостью… По нынешним временам знаменитый игрок – почти то же самое, что великий батыр, победитель великанов и змеев!
– У меня теперь морда точно не облезет? – с тревогой щупая повязку, спросил Хадамаха. Без того не красавец – физия плоская, чисто Донгаров бубен, а еще и паленая будет!
– Насчет морды не знаю, а лицо нормальное будет, – обстоятельно сообщил шаман.
– Может, лучше расскажешь, чем это тебя так припекло? – все еще ворчливо поинтересовалась Аякчан.
– Чем-чем… – со стариковским кряхтением откликнулся Хадамаха. – Рыжим огнем! В храме Голубого! – И аж захлебываясь от облегчения, что можно наконец хоть кому-то выложить все, что с ним случилось, он принялся рассказывать. Про жрицу Кыыс, про Содани, про зону 51, пополнившуюся еще одной похищенной, про Советника…
Когда дело дошло до прячущейся за гранитными стенами храма гигантской полости, полной Рыжего огня, Хадамаха даже тряпку с лица приподнял. Сам бы он в собственный рассказ ни за что не поверил! Особенно в то место, где он из-за стены голоса слышал – сквозь гранит и медведи не слышат! Но ребята отнеслись к истории с полнейшей невозмутимостью. Только Аякчан удовлетворенно кивнула:
– Я же говорила, что это Снежная Королева! Голубым огнем она с верховными справиться не могла, вот и решила себе Рыжий завести!
– Разве тринадцать Дней назад она уже была Королевой? – задумчиво переспросил Хадамаха.
– Как раз стала! – кивнула девчонка и удовлетворенно улыбнулась – все сходилось.
– Только Королевой стать успела, а уже думала, как верховных убрать? – снова засомневался Хадамаха.
– Я вот даже не Королева… Пока… А этих верховных уже терпеть не могу, – объявила Аякчан. – Такие мы, жрицы, – на много Дней вперед думаем!
– Правильно про вас Советник сказал – только и знаете, что добро грести да между собой делить, кому больше достанется! А о Сивире совсем не думаете! – фыркнул Хакмар. – Разумный дядька – вас, жриц, насквозь видит! И о людях заботится! Его… его даже мой отец уважал! – как-то невесело добавил он.
Ну кто б сомневался, что Советник Хакмару понравится!
– Был бы разумный, не упустил бы Рыжий огонь у себя под носом! – строго покачал головой Донгар. – Заботился б о людях – заметил бы, что уродов паучьих из них делают!
– Не пойму только, зачем, – смутился от его замечания Хакмар.
– Чего тут понимать? – слегка высокомерно откликнулся Хадамаха. – Жрицы как Огнем владеют?
– Мы закачиваем его в себя – в свое тело, а потом выбрасываем наружу таким, каким нужно, – как заученный урок, откликнулась Аякчан. – Хоть для света, хоть для тепла, хоть как вещь какую…
– Не иначе как в том подземном храме людей переделывают, чтобы они то же самое с Рыжим могли, – кивнул Хадамаха. – Сперва пропавших девочек превратили, потом Содани…
– А в чудищ-то зачем? Все эти лапы, жала… – искренне удивился Хакмар и… раскрыл ладонь. Между его пальцев, весело играя и потрескивая, танцевало Рыжее Пламя.
Хадамаха шумно сглотнул и невольно вжался в холодную стену чума. Медведь в глубине его души взвыл от ужаса.
– Не надо бояться, – поигрывая пальцами и заставляя Алый огонек перескакивать с одного на другой, сказал Хакмар. – На самом деле он ничем не отличается от Голубого.
Аякчан подошла и присела рядом. На ее ладони тоже затанцевало Пламя цвета чистого сапфира с золотистой короной по краям. Несколько мгновений оба Огонька пылали рядом, потом вдруг наклонились друг к другу – и сплелись вместе, словно обнимаясь. Перетекая от широкой ладони Хакмара к маленькой ручке Аякчан, горело сдвоенное Пламя. Мальчик и девочка, не отрываясь, смотрели друг на друга поверх него – и на лицах их играли цветные блики.