Мужчина вздрогнул, как от удара, и даже слегка согнулся, побледнев. Немного помолчав, признал:
– Ну да, так оно и есть. Предал я. Почему-то показалось, что жить стало скучно, и тут появилась Вика. Такая свежая, яркая. К тому же с квартирой, а мы тогда с Таней комнату снимали у вредной такой старушенции. – И с тяжкой горечью добавил: – Когда живешь в раю, не понимаешь, что это рай. Вот когда потеряешь…
Заинтригованный Антон продолжил допрос:
– И когда ты это понял?
– Через полгода. Когда Вика уже беременной была. Помчался к Тане прощенья просить, но она ведь как кремень – если что не по ней, всё, кранты. В общем, отшила меня только так. И с тех пор даже разговаривать не хочет.
– А что твоя жена?
– Живем, деваться-то некуда. Ребенок к тому же. Но ее я не люблю. Если Таня только глазом моргнет, всё брошу и к ней рвану. Вика это понимает и злится, я же чувствую. Но молчит. Я зарабатываю хорошо, а она любит жить красиво.
Насторожившись, Антон кивнул на прощанье головой, на что мужчина молча отвернулся, с силой сжимая и разжимая кулаки, не скрывая черной ревности. Антон вернулся в зал. Увидев, что Татьяна танцует с немолодым приятным мужчиной, почувствовал неприятное стеснение в груди. Сел на свое место и с удвоенным вниманием посмотрел на нее. Что же есть в ней такое, что заставляет мужиков горько сожалеть об утраченном рае? И не попадется ли он в ту же ловушку?
Бесстрастно исследовав ее приятную, но вполне обычную физиономию, решил, что ничего подобного ему не грозит. Во-первых, он работает с красивейшими женщинами, и, что греха таить, может иметь любую из них. К тому же рая ему не надо, уж слишком в раю скучно. Поживет с ней пару месяцев, охотку стешет, как говорят в народе, и отправится на новые пастбища в поисках вдохновения, как делал уже много лет. Хорошего много не бывает.
Танец закончился, кавалер вернул свою даму на место, учтиво поклонился Антону, и они вновь остались одни. Налив Татьяне бокал вина, Антон ненавязчиво поинтересовался.
– Таня, ты в прошлый раз с каким номером танцевала?
Она молча уставилась на него. Он насмешливо заметил:
– Секрет?
Слегка фыркнув, она признала:
– Страшный. Но тебе, так и быть, скажу: номер раз. Мы тогда молодые были жутко. Глупые отчаянно. Любовь до гроба и так далее. Поэтому когда он нашел девушку с квартирой и шустренько туда отчалил, было больно. Со вторым, признаю, стало уже проще. Ушел и ушел. Привычка, наверное, выработалась. – И она с намеком посмотрела на него сквозь хрустальную прозрачность бокала.
Он протянул:
– Понятно. Я, стало быть, номер три. Ну что ж, Бог троицу любит.
Она насмешливо кивнула и заметила:
– Я свой порядковый номер узнавать не хочу. Вряд ли ты его вспомнишь. Ведь он наверняка даже не двузначный.
Антон и не пытался припомнить всех своих кратковременных подруг. Иронично признался:
– Ну, ты понимаешь, я ищу вдохновения, а оно такая капризная штука. Мы, поэты одежды, народ особый.
Татьяна с прищуром на него посмотрела, но ничего не сказала. Допив бокал, он оглянулся, заметил стекленеющий взгляд номера раз, и спросил у спутницы, не желая явного скандала:
– Ну что, домой?
Если б был один, с удовольствием подрался. У него, как у большинства нормальных мужиков, после выпитого играла кровь и хотелось почесать кулаки.
Татьяна согласно кивнула, и они пошли домой, пройдя мимо столика, за которым сидел наблюдавший за ними мужчина. Тот вскочил, но взявший их на заметку охранник быстро пересек ему дорогу, и вслед не пустил. Татьяна еще несколько раз оглядывалась, боясь, что он вот-вот их догонит. Успокоилась, лишь свернув за угол.
– И что это с Вадимом? Никогда он таким воинственным не был.
Антон лишь усмехнулся ее наивности. Не был? Просто повода не было, никогда ее с другими мужиками не видел, вот и скромничал.
Ничего не ответив, предложил идти пешком, благо до ее дома было всего-то два квартала. Дойдя до дома, Антон забрал у нее ключ и открыл квартиру сам. Едва захлопнув дверь, стремительно стянул с Татьяны платье. Через десять минут, лежа рядом с ней на кровати, расслабленно уткнув нос в ее плечо и прерывисто дыша, внезапно признался:
– И почему я себя с тобой так странно веду? Обычно я соблазняю женщин, а не набрасываюсь на них, как незрелый мальчишка. Стыдно прямо.
Она насмешливо заметила:
– Наверно, это любовь.
Антон послушно согласился, иронично глянув на нее одним глазом:
– Ага! Наверняка!
И снова потянулся к ней жаждущими губами. Она чуть отстранилась и заботливо заметила:
– Ты же вдохновения ищешь, а не истощения организма.
В ее голосе ему послышалась легкая насмешка, и он убрал ее противящиеся руки:
– Ерунда! До истощения мне далеко. Но если почувствую его признаки, то, конечно, начну экономить силы. – И продолжил начатое.
На следующий день, закрывшись в большой комнате, быстро рисовал, периодически вскакивая и бегая по комнате, что-то обдумывая. Татьяна работала в своем кабинете, но время от времени прислушивалась к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Писать не хотелось, она просто жаждала почувствовать на своем теле его горячие руки, и на губах – его твердый настойчивый рот. Ругала себя, говоря, что им обоим нужно работать и что они уже давно не сексуально озабоченные подростки, но желание было сильнее ее.
Не выдержав, пошла к Антону и столкнулась с ним в коридоре. Пробурчав:
– К черту эту работу! – он прижал ее к стене и принялся целовать мелкими, почти невесомыми, поцелуями.
Она отвечала ему с всё нарастающим пылом и опомнились они уже на ковре в большой комнате. Посмотрели друг на друга и вдруг принялись громко и заливисто смеяться. Убирая с ее волос прилипшую к ним нитку, Антон внезапно признался:
– Знаешь, меня страсть никогда не заставала так внезапно. Честное слово, если бы надо мной падала крыша, я не смог бы остановиться. Но вообще-то подобный пыл мне совершенно не свойственен.
Он быстренько скрылся в ванной, явно желая обрести утраченное равновесие. Когда вышел, сияя благонравной чистотой, в ванной скрылась Татьяна, саркастически на него посмотрев, и он несколько застыдился, признав, что презрел правило каждого истинного джентльмена: сначала дамы.
Вечером они слегка поужинали, и снова отправились в кровать, где всё повторилось сначала.
Татьяна поначалу страшилась, что вместе им будет жить тяжеловато, уж слишком они разные, но ее опасения оказались безосновательными. Антон оказался легким в общении человеком. По вечерам, приходя из офиса, наскоро ужинал чем бог послал, потом уходил в свою комнату и до одиннадцати часов что-то там рисовал, кроил, строчил, примерял, иногда громко и неистово ругался.