Подтверждая его нелестное мнение о кошачьем роде, навстречу с радостными завываниями кинулись два обшарпанных представителя сей породы и, юркнув у него между ног, вырвались из заточения.
Поднимаясь, Евгений Георгиевич увидел на лестничной площадке между первым и вторым этажами в уголочке под батареей мирно спавшего мерзко воняющего бомжа.
Спеша поскорее избавиться от миазмов, Евгений Георгиевич, шагая на цыпочках сразу через две ступеньки и брезгливо не касаясь перил, в стремительном темпе добрался до четвертого этажа, где находилась искомая квартира.
В отличие от остальных этажей четвертый, видимо, представлял местную элиту – здесь было чисто, квартиры с оббитыми дерматином дверями выглядели пристойно. Найдя двери с номером «двадцать пять», решительно нажал на кнопку звонка.
Иронично подумал, в каком же виде его встретит Наталья Владимировна. Наверняка будет такой же чопорной и суровой, как в его кабинете. Вообще ее облик так ложился на привычную с детства картинку советского учителя, что другой он ее себе и представить не мог.
Тем больше было его удивление, когда дверь открыла молодая еще женщина в голубых джинсах с декоративной прорезью под коленом, и длинной русой косой. Прозрачная кожа светилась, синие глаза задорно блистали, и вся она казалась нереальной, как девочка с карамельной обертки. Он даже не понял сначала, Наталья Владимировна ли это или ее дочь, но, приглядевшись, понял, что именно она.
Его сердце внезапно дало сбой, и в глубине души прорезался далеко не безгрешный интерес. Постаравшись заглушить его в корне, вежливо поздоровался. Кивнув в ответ головой, хозяйка распахнула двери и пригласила его войти.
– Извините за наш подъезд, но приличные люди отсюда давно уехали, осталась шантрапа одна да нищая интеллигенция, вроде нас. Но мы скучковались на четвертом и пятом этажах, поэтому у нас поприличнее.
Он снял ботинки и засунул ноги в приготовленные для него тапки. Квартира была однокомнатной, поэтому из малюсенькой прихожей он сразу очутился в комнате, заставленной старой, но еще добротной мебелью. Посредине стояла стенка, отгораживая небольшой закуток, где, видимо, жила дочь.
В комнате было тесно, но уютно. Пахло то ли булочками, то ли шанежками, то есть той самой нездоровой пищей, которую ему никогда не готовила жена. Во рту у него собралась слюна и желудок сжался, требуя пищи.
Евгений Георгиевич попенял себе, что поехал голодным, а не заскочил в заводскую столовую, работавшую круглосуточно, как и весь завод. Вполне можно было перекусить.
Наталья Владимировна, как гостеприимная хозяйка, усадила его за небольшой письменный стол в углу комнаты, служивший, как он догадался, для проверки домашних заданий, и шустро принесла из кухни шанежки с творогом и картошкой.
Они были полны вредного холестерина и недозволенных жиров, но, видимо именно поэтому оказались необычайно вкусны. Не чинясь, гость умял почти десяток, запивая молоком и только после этого, довольно поблагодарив хозяйку, откинулся на спинку стула и оглянулся, ища глазами дочь.
Не успел подумать, как убравшая со стола остатки еды Наталья Владимировна негромко позвала:
– Саша! Выходи! Довольно прятаться!
За стенкой негромко зашуршало, и из проема появилась девушка в обрезанных до колен джинсах и свободной футболке, немного приподнявшейся на талии. Короткая стрижка обрамляла еще по-детски округлое личико с такими же синими, как у матери, глазами.
На первый взгляд она показалась Евгению Георгиевичу довольно миленькой, но несколько простоватой, но, когда улыбнулась немного виноватой улыбкой, он немедленно решил, что она просто красавица.
И куда смотрит Юрий? Таких девчонок парни долго в девицах куковать не оставляют. Он нее исходил чарующий аромат нежной прелести, еще не расцветшей, но обещающей стать пленительной. Он с некоторым испугом ждал ее первых слов. По опыту знал, что убить очарование парой глупых слов сущий пустяк. Девушка смущенно посмотрела на него из-под длинных ресниц, не зная, куда деть руки.
– Извините меня, пожалуйста. – Нежный голос зазвенел искренним раскаянием, заставив его отрицательно замотать головой. – Мне очень неловко. Зря я сказала маме, кто отец моего ребенка. Не думала, что ей нельзя доверять. – И она с мягким укором взглянула на мать.
Наталья Владимировна спокойно остановила дочь:
– Саша, мы с тобой уже обо всем поговорили. Вряд ли Евгению Георгиевичу интересны наши внутренние разногласия. Он пришел с тобой просто познакомиться. Без всяких далеко идущих планов. Ведь так, Евгений Георгиевич?
Он вздрогнул, потому что именно сейчас в его мозгу зрел весьма далеко идущий план и он обдумывал пути его реализации. Поэтому, не желая откровенно лгать, неопределенно промычал:
– Ну, это как получится, конечно.
У Саши от этого странного ответа расширились зрачки, и она с испугом посмотрела на гостя. Убедительно попросила:
– Евгений Георгиевич, вы в наши с Юрием отношения не вмешивайтесь, я вас очень прошу. Это только моя ошибка, и я не хочу, чтобы за нее расплачивался он.
Евгений Георгиевич сильно сомневался, чтобы ребенок возник без прямого участия его сыночка, но постарался ответить как можно уклончивее, как истинный дипломат:
– Сашенька, вы не волнуйтесь, пожалуйста, вам ведь вредно волноваться. Вы на каком месяце?
В свободной футболке живот казался вовсе небольшим, поэтому ответ его удивил:
– На шестом. Это девочка. Я сегодня ходила на УЗИ.
Евгений Георгиевич замер, осознавая услышанное. Скоро у него появится внучка. Что ж, новость радостная, хотя и не для всех. Его замечательный сынок уж точно торжествовать не будет. Но Юрий сделает так, как должно, недаром он Бобров! В их роду подлецов не было и не будет! Если будет сопротивляться, то его и заставить можно. Потом сам спасибо скажет.
По девушке было видно, что ей отчаянно хотелось спрятаться обратно в свою норку. В ней не было ни самоуверенности, ни нахрапистости, так свойственных современной молодежи. Он внезапно вспомнил строки Пушкина «всё тихо, просто было в ней…» и удивился приливу лирического настроения. Что ж, такой невестке он только рад. Лариса, он в этом уверен – тоже. Оставался Юрий, и вот с ним-то нужно было разобраться как можно быстрее.
Решив не терять времени, встал, поблагодарил хозяек и вышел, так же поспешно сбежав по лестнице, как и поднялся. Бомж, по-прежнему свернувшись в клубочек, уютненько спал на прежнем месте, с посвистом похрапывая. Если бы не этот храп, можно было подумать, что тут лежит труп, а не человек.
Евгений Георгиевич, миновав бомжа, цинично подумал, что труп был бы куда привлекательнее, во всяком случае, для жильцов живописного подъезда. Его вполне можно было бы сдать в соответствующие службы, тогда как бомжи никому не нужны.
На автобус не пошел, а двинулся пешком по зеленым улицам, дыша свежим воздухом и подбирая достаточно весомые слова для объяснения с сыном.