--Ангелика де Шильон-Пьемонт – дочь Людовика и Эльзы, впоследствии гадалка и ведьма.
«Наёмник – это профессиональный солдат, который руководствуется в своих действиях не принадлежностью к политическому обществу, а стремлением к наживе. Короче говоря, наёмник должен быть профессионалом, человеком без родины и находиться на жалованье».
И. Гарлан, историк
1402 год. Юг Франции. Гасконь.
Замок Кастельмар, что располагался почти на отрогах Пиренеев, в верхнем течении реки Гаронны, едва ли можно было назвать таковым. Ибо это сооружение представляло собой одноэтажный дом, пристроенный к башне-донжону , увенчанной высокими машикулями . Горел и перестраивался замок несколько раз за последние пятьдесят лет. Земли поместья были истощены, а сервы вели полуголодное существование.
Виной тому была столетняя война Англии и Франции, то затихающая на десять-пятнадцать лет, то разгоравшаяся вновь с безумной жестокостью. Гасконь и Аквитания были лакомыми кусочками, как для Англии, так и для Франции. Договариваться короли не хотели из-за спорных территорий, а в это время гибли люди, горели дома и урожай. В очередную передышку Гасконь немного приходила в себя. Заново отстраивались дома, хозяйственные постройки, подрастало новое поколение воинов, чтобы сгореть и погибнуть в очередной налёт англичан.
Владелец замка Кастельмар, pater familias – барон Бертран де Баатц де Кастельмар принимал участие во всех сражениях с англичанами за последние двадцать лет. Его тело и лицо украшало множество шрамов – отметин прошлых битв. Он был храбрым воином, достойным вассалом короля Франции Карла VI.
Единственное, что омрачало барона – так это отсутствие наследников. Его жена, Франсуаза Монтесью, увы, не могла иметь детей. Это печальное обстоятельство стало окончательно очевидным через десять лет супружества. Барон, человек – ferae naturae, крутого и жестокого нрава, всячески унижал свою высокородную жену, вымещая на ней своё недовольство.
Однажды, не выдержав изощрённых издевательств на супружеском ложе, оскорблённая Франсуаза заявила, что никогда более не позволит мужу дотронуться до неё. С тех пор почтенная чета Баатц жила по-соседски: спальня барона располагалась на первом этаже башни, баронесса же предпочитала подниматься по винтовой лестнице в свои покои этажом выше.
Встречались они за столом в трапезной, если можно так назвать помещение с дубовым столом, шкафом для посуды, шестью стульями и камином. За столом обычно молчали. Но случалось, что барон пытался уязвить свою супругу.
В последние годы Франсуаза окончательно перестала реагировать на выпады мужа, не придавая им ни малейшего значения. Как говорится: factum est factum .
Барон по праву мужчины и сеньора перепортил почти всех молоденьких крестьянок. Девушки исправно беременели от таких «благородных связей», что неоспоримо подтверждало несостоятельность Франсуазы иметь детей.
Последним увлечением сорокадвухлетнего барона стала молодая и очень предприимчивая вдова кузнеца. Она была молода, двадцати семи лет от роду, в меру упитанная, полногрудая, румяная, черноволосая и крайне распущенная. Детей от кузнеца она родить не успела. Вскоре после свадьбы он умер от горячки. За годы своего вдовства, Лили, так звали прелестницу и коварную обольстительницу, не обошла вниманием ни одного мало-мальски приличного мужчину в округе, ибо плачущие вдовы быстро утешаются. Поговаривали, что к ней захаживал даже лекарь и, когда та простыла прошлой зимой, лечил её бесплатно, разумеется, за соответствующие услуги.
После полугодичной связи с бароном, Лили успешно понесла ребёнка. Франсуаза знала и об этом и обо всех других внебрачных детях барона, которых набиралось по скромным подсчётам не меньше десятка. Некоторым побочным дочерям и сыновьям исполнилось уже по пятнадцать лет.
И вот однажды, августовским вечером, барон и баронесса де Баатц собрались отужинать. Это единственное, что они делали вместе в последнее время. Франсуаза обычно завтракала в своей комнате, в зал спускалась только к обеду. Как правило, барон отсутствовал, ибо в это время он предпочитал лежать в объятиях Лили.
К ужину в этот раз барон Бертран явился изрядно пьяным. Он раздражённо зыркнул на свою супругу:
– А, достопочтенная Франсуаза, добрый вечер! – покачиваясь, плюхнулся он на стул.
Служанка подала барону жаркое и маседуан и он с остервенением набросится на мясо косули, разбрызгивая овощной соус, и при этом злобно поглядывая на жену. Франсуаза, как обычно, не реагировала на его выходки.
Барон, настроенный на скандал в почтенном семействе, не унимался:
– Дорогая моя супруга, почему вы не спросите, как я провёл день?
Франсуаза поняла: конфликта не миновать и, пытаясь придать голосу спокойствие, произнесла:
– И как же вы провели день, сударь?
Ответ на этот вопрос она знала заранее. Барон встрепенулся:
– Сегодняшний день, впрочем, как и все прочие дни этого года, я провёл лёжа на своей любовнице, вдове кузнеца. Лежать на ней, надо признаться, одно удовольствие. В отличие от вашей костлявой натуры, мадам, Лили в теле и очень аппетитна. А когда она разводит свои полные ножки, я тут же готов на неё запрыгнуть и предаться плотским наслаждениям.
Барон вызывающе взглянул на Франсуазу: она с равнодушным видом поедала желе. Скандал не получался. Барона такое положение дел явно не устраивало, он хотел окончательно унизить жену, и получить максимум удовольствия за день, как физического, так и морального.
– А, знаете ли вы, баронесса, что Лили в интересном положении? И, между прочим, от меня, – с гордым видом заявил Бертран. Он сознательно наступал на «больную мозоль», рассчитывая тем самым вывести холодную Франсуазу из терпения.
– Ваша Лили, Бертран, обслуживает не только вас, но и всю округу. Возможно, она в положении от конюха или плотника. По крайней мере, mater semper est certa , – Франсуаза имела способность к латыни и ловко употребляла острые словечки, половину из которых барон просто не понимал, досаждая тем самым любезному супругу.
Остриё попало в цель. Барон закипел, глаза застелила красная пелена:
– Да вы сударыня, даже от конюха забеременеть не можете. Ваш живот – кладбище для всего живого! В постели вы были холодны, как лягушка. Я с вами не получал никакого удовлетворения! Вы не женщина, а монашка!
Франсуаза спокойно расправилась с желе и налила бужуле в кубок. Бертран совершенно взбесился и заорал:
– Знайте, я признаю ребёнка Лили законным, а с вами claves uxori adimere , разведусь и отправлю в монастырь! Вам там самое подходящее место!!!
Франсуаза прекрасно понимала, что все эти вопли – пустое, а латынь мужа как всегда ужасна и сказана невпопад. Никогда барон с ней не разведётся, а тем более не отправит в монастырь. Она – Монтесью по происхождению, и с этим её отвратительный супруг вынужден считаться. Барон и сам всё это знал. Но в данный момент его захлестнула животная ненависть к жене: