– Ах, так, любезная супруга! Вы даже не желаете ответить!
Озверевший пьяный барон подскочил к жене, дыша перегаром прямо ей в лицо. Она не шевельнулась и стояла с гордо поднятым подбородком.
Своим спокойствием она довела барона до бешенства, он уже не соображал, чего хотел больше – унизить её морально или надругаться физически. Барон выбрал второе. Он схватил жену и, опрокинув на стол лицом, задрал её многочисленные юбки. Франсуаза закричала:
– Не смейте прикасаться ко мне, грубое животное! Я вас ненавижу! Отпустите! Я вам не крестьянка!
– Да, что вы?! Лучше бы вы были крестьянкой! Я – ваш законный муж, а вы – моя венчанная жена и обязаны мне подчиняться! Вы отказываете мне в том, на что я имею полное право! Nupta virum timeat!!!
Он спустил панталоны и принялся выполнять законное право супруга. Прислуга слышала крики и ругань благородной четы, но давно уже никто на них не реагировал. Разгорячённый вином, Бертран выполнял супружеский долг достаточно продолжительное время, стараясь причинить супруге физическую боль. Франсуаза перестала кричать, задыхаясь от слёз, боли и унижения. Она думала только об одном: «Не дай бог, войдёт служанка и увидит меня в такой скотской позе!»
Сделав своё дело, Бертран натянул панталоны. Он добился того, чего хотел, Франсуаза была унижена и растоптана. Наконец, он показал ей – кто в доме хозяин. Барон обозрел задний экстерьер жены и, решив окончательно уничтожить её, сказал:
– Да, мадам, ваш зад ни на что не годится. Ваши тощие ягодицы, in cauda venerum , ободрали мне все гениталии.
Франсуаза с трудом разогнулась, одёрнула марлот и, еле-еле переставляя ноги, побрела к себе в спальню. Никогда в жизни она не испытывала такого кошмара. Между ног всё болело, она на четвереньках вскарабкалась по винтовой лестнице, вползла в комнату и рухнула на постель.
Когда пришла служанка, приготовить баронессу ко сну, то с удивлением застала её спящей прямо в одежде. Измученная Франсуаза заснула прямо поверх покрывала. Всю ночь её мучили кошмары. Снился пьяный барон, насилующий её снова и снова, в совершенно не допустимых для благородной дамы позах.
Франсуаза очнулась на рассвете, её трясло от приснившегося ужаса и вечернего унижения. Она с удивлением обнаружила, что одета в платье, кровать не разобрана. «Будь проклят тот день, когда нас обвенчали с Бертраном в местной церкви! Будь проклята эта война, вконец разорившая Кастельмар!» – пронеслось в голове.
Баронесса заплакала от собственного бессилия, понимая, что барон намерен всячески издеваться над ней. По её мнению: замужняя дама – это та женщина, которая безвозвратно потеряла всё самое лучшее в жизни в тот момент, когда предстала перед алтарём в церкви.
– Как найти выход из сложившейся ситуации? Может, пойти и утопиться в Гаронне? – размышляла бедняжка в минуту слабости. Но к счастью Франсуаза была сильной женщиной и быстро взяла себя в руки. – Тогда барон получит долгожданную свободу, и будет творить, что пожелает! Ну, нет, я не доставлю ему такого удовольствия и найду выход! Не будь я – Монтесью!
Неожиданно, она вспомнила о ведьме Итриде, жившей в горах. Местные девушки захаживали к ней погадать, а то и приворожить приглянувшегося парня. Много Итрида не брала, довольствовалась тем, кто что принесёт. Но дары были щедрые, ибо девушки понимали: сколько отдашь ведьме, столько и получишь.
Франсуаза, освежила лицо водой из чаши для умывания, причесала растрёпанные волосы, собрала в пучок на затылке, отстегнула фрезу от марлота, воротник впивался в горло и мешал дышать. Одеваться не стала – накинула поверх шерстяной плащ. Потихоньку выскользнула из комнаты и, превозмогая боль, спустилась по винтовой лестнице. Баронесса прошла мимо спальни мужа, откуда доносился его раскатистый храп. «Грязное похотливое животное», – подумала она. – Что ж, мужчины умеют ненавидеть, но женщины – испытывать отвращение. И последнее гораздо страшнее…»
Рассвет едва забрезжил. Было свежо и прохладно. Выйдя из замка, Франсуаза направилась в сторону Пиренеев вдоль Гаронны. Лошадь взять она не решилась, после пережитого надругательства, верхом всё равно ехать бы не смогла. До хижины ведьмы добиралась часа два. Обычно крестьянские девушки проделывали этот путь гораздо быстрее. Но Франсуаза, медленно переставляя ноги, мелкими шажками двигалась по извилистой тропинке, петлявшей вдоль реки, а затем уходившей в горы. Вскоре она почувствовала усталость, но, увы, не могла даже присесть и отдохнуть на один из многочисленных валунов, разбросанных по воле Создателя вдоль реки, ибо, вставая, она испытывала нестерпимую боль.
Наконец измученная Франсуаза достигла ведьминой хижины, постучала в дверь, силы оставили женщину и она потеряла сознание. Когда же баронесса очнулась, то увидела, что лежит в хижине на плетёной кровати. Около очага хлопотала старуха. Франсуаза никогда воочию не видела Итриду, только слышала о ней рассказы крестьянок.
Итрида, как и положено ведьме, на первый взгляд выглядела сморщенной, совершенно седой старухой. Но, если приглядеться, и не обращать внимания на её крючковатый нос и многочисленные глубокие морщины, прорезавшие лицо, то можно было заметить тёмные живые крупные глаза, полные ума и хитрости. Трудно было определить её возраст: может, сто лет, а может, семьдесят. Облачение старухи выглядело подстать её внешности: тёмно-серый балахон из домотканого холста, на шее болтались различные амулеты на все случаи жизни, изготовленные из мелких косточек животных, зубов и птичьих перьев.
Итрида заварила настой трав и дала Франсуазе:
– Пейте, сиятельная госпожа, этот напиток придаст вам сил. Он стар, как мир, его ещё использовали друиды , – проскрипела она старческим голосом.
Франсуаза беспрекословно взяла глиняную чашку и всё выпила.
– Вот и хорошо, – сказала ведьма. – Не говорите ничего, я знаю, зачем вы пришли. Вам сейчас плохо…
– Откуда ты знаешь? – удивилась Франсуаза и подумала: «Прислуга ничего не видела… Но даже, если и догадывается, то, как могла ведьма так быстро об этом узнать?..»
Итрида, словно читая мысли баронессы, пояснила:
– Ваша прислуга тут ни при чём. Я долго живу на свете, чтобы отличить счастливую женщину от несчастной и от той, над которой надругался мужчина. Простите меня за прямоту, сиятельная госпожа.
Франсуаза тихо заплакала, ничего не ответив.
– Я помогу вам, – продолжала ведьма. – Не бойтесь меня, я много повидала на своём веку, и не с таким приходилось сталкиваться. Раздвиньте ноги, я осмотрю вас и обработаю мазью, от неё всё заживёт в течение нескольких дней.
Как ни стыдно было Франсуазе, но она подчинилась. Итрида внимательно её осмотрела, наложила мазь; Франсуаза почти сразу почувствовала, как по телу пошёл приятный холодок, стало легче.
– Спасибо… мне уже лучше… – пролепетала баронесса.
– Разрывы небольшие, – надо будет обработать ещё раз. Я дам вам мазь с собой. Смазывайте утром и вечером дней пять-шесть. И всё пройдёт. Поверьте мне, сиятельная госпожа…